Фототуры в горах Киргизии.

«В горах нужно зависеть только от себя, от своих сил, поэтому рассчитывать, что на большой высоте кто-то окажет помощь - это аморально» 

Анатолий Букреев.

Фотопрогулки по Кыргызстану.

Мировая история горовосхождений знает много трагедий, одна из самых драматических та, что разыгралась на склонах пика Победы в 1955 году с альпинистами Казахстана. Тогда погибло сразу 11 человек, почти вся команда, за исключением одного спасшегося чудом.
Сорок восемь лет прошло с тех пор, но как не утихает боль утраты и горечь от гибели людей, так до сих пор мучает вопрос, что же произошло тогда в заоблачных снегах высокогорного Тянь-Шаня. Трагедия по прежнему окружена тайной, как таинственна сама гора, хранящая в себе множество загадок, которые зачастую носят самый мрачный характер.
Уже само открытие горы связано с удивительными и даже труднообъяснимыми обстоятельствами. Как вышло так, что гора, почти на пол километра превышающая по высоте Хан-Тенгри, в течение целого века оставалась неизвестной?
Как и почему проглядели ее и географы-путешественники, и альпинисты, не раз посещавшие этот малодоступный район? Дело дошло до того, что в 1938 году состоялась экспедиция московских  альпинистов во главе с известным исследователем Тянь-Шаня профессором А.А. Летаветом, три участника которой побывали на ее вершине, а само ее открытие (определение высоты) произошло лишь 6 лет спустя!
Конечно, сыграло свою роль то, что слишком велика была вера в Хан-Тенгри, как в высочайшую гору Тянь-Шаня. Немаловажно и то, что гора «упрятана» в пазухе хребтов и отрогов и часто скрыта в облаках; она значительно удалена и смотрится невыигрышно из-за своей формы и скрадывается самым грандиозным хребтом Кокшаал-Тау, в котором находится.
На самом деле вершину все же замечали и даже давали ей название, но как-то неуверенно, нерешительно. Да иначе и быть не могло: ведь о ней ничего не знали, а главное никто и предположить не мог, что она значительно выше Хан-Тенгри. 
От историков альпинизма как-то ускользнул тот факт, что первым, кто обратил внимание на гигантскую вершину, стоящую вблизи Хан-Тенгри, был профессор Томского университета В.В. Сапожников. Еще в 1902 году, описывая панораму с одной из вершин в верховьях реки Тургень-Аксу, он отметил: 
«Пирамида Хан-Тенгри была совершенно свободна от облаков…  Большая часть вершин имеет форму пирамид или неправильных конусов с округлыми вершинами, но одна из них, пятая крупная вершина к западу от Хан-Тенгри, резко отличается от остальных причудливой формой; восточная часть вершины горизонтально усечена, давая посредине небольшой выступ, но зато западный край переходит в крутой коготь, загнутый к востоку». В. Сапожников «Очерки Семиречья» 1904 г.
В том же 1902 году известный немецкий путешественник и альпинист Г. Мерцбахер, долгое время искавший пути подхода к Хан-Тенгри, с одной из вершин сделал фотопанораму гор во главе с пирамидой «Повелителя духов», где ясно видна и вершина, впоследствии названная Победой.
Однако расстояние (она дальше Хан-Тенгри) скрадывало ее высоту, и даже такой опытный альпинист, как Мерцбахер, не обратил на нее внимания. 26 годами позже, в 1929 году украинский путешественник и альпинист М.Т. Погребецкий с перевала Тюз, что в хребте Сары-Джаз, увидел ту самую «пятую» вершину Сапожникова, назвав ее Незнакомкой.
Еще спустя три года, в 1932 году двое участников альпинистской экспедиции в Центральный Тянь-Шань, поднявшись в верховья ледника Иныльчек, прямо в лоб разглядели огромную вершину и предложили назвать ее Сакко и Ванцетти.
(Тогда у всех на устах были имена этих людей, участников судебного процесса, ставшего политическим событием). Прошло еще пять лет и другой известный исследователь А. Летавет с одной из вершин близ озера Иссык-Куль обратил внимание на вершину-гигант, стоящую южнее Хан-Тенгри и явно не уступающую ему по высоте. Она так поразила его, что уже в следующем, 1938 году к этой вершине была организована экспедиция с целью восхождения на нее.
В тяжелейших условиях глубокого, сыпучего снега, в непогоду три альпиниста Л. Гутман, Е. Иванов и А. Сидоренко взошли на гребень, приняв его за вершину. Старенький альтиметр показывал высоту 6930 метров.
Вокруг клубился туман, и из него выглядывал стоящий рядом очень высокий, незнакомый пик. Покоренную вершину альпинисты назвали пиком 20 лет ВЛКСМ и начали спуск. Потом началась война, но даже в этих условиях военные топографы провели съемку района и каково же было их удивление, когда расчеты определили высоту незнакомой вершины в 7439 метров.
На целых 444 метра выше Хан-Тенгри! Она оказалась выше пика Ленина на добрых 300 метров и второй по высоте в Советском Союзе, уступив пику Сталина (потом Коммунизма) всего на полсотни метров. Она стала самым северным семитысячником в мире (Хан-Тенгри не дотягивает до 7000 метров всего 5 метров).
За открытие вершины, названной пиком Победы, Совет Географического общества СССР наградил группу топографов во главе с П.Н. Рапасовым большой золотой медалью имени Семенова-Тянь-Шанского. Альпинистская общественность не хотела верить факту: как могло случиться, что проглядели такую гору? Тем более что где-то рядом, как тогда думали, уже побывали альпинисты! А ведь Гутман писал, рассказывая о восхождении: 
«Все закрыто (облаками), только одна неизвестная еще вершина, острым ножом прорвав гущу облаков, торчит над этим неспокойным морем. Видимо это очень высокая вершина».
Забегая вперед, скажем, что в 1956 году, когда на вершине Победы побывала московская команда В. Абалакова, пришло понимание того, что тогда в 1938 году группа Гутмана на вершине все же была.
Фотографии, сделанные на высшей точке обеими командами, показали их идентичность. Сейчас этот факт признан официально и закреплен в Большой Советской энциклопедии, хотя некоторое сомнение все же остается.
Ведь сама же вершина представляет собой гребень длиной в полтора километра и трудно определить, где же высшая точка, к тому же нельзя забывать и фразу Гутмана о том, что «одна неизвестная вершина… торчит над неспокойным морем».
Возможно именно эта фраза долгое время придавала уверенность, что вершина не покорена, а после определения ее абсолютной высоты, стало ясно, что открыта величайшая гора Тянь-Шаня, затмившая славу Хан-Тенгри, и кому-то предстоит быть ее первопроходцем.
Но кому? У альпинистов Казахстана были все основания претендовать на первенство в этом соревновании. У них уже был опыт сложнейших восхождений именно в этом районе. Еще в довоенные годы, в 1936 году алматинская команда покорила «Властелина неба», легендарный Хан-Тенгри, Кан-Тоо – кровавую гору, как называют ее в Киргизии за алый цвет макушки на угасающей вечерней или пробуждающейся утренней зорьке, тем самым повторив замечательное достижение украинских альпинистов во главе с М. Погребецким, в 1931 году впервые взошедших на эту вершину. Тогда это было выдающимся достижением, опередившим  свое время.
Ведь писал же один из участников экспедиции Мерцбахера Костнер, узнав о намерении Погребецкого взойти на Хан-Тенгри: «Вероятность восхождения на Хан-Тенгри не больше пяти процентов. Я и сегодня имею мужество утверждать, что считаю эту вершину недоступной».
В следующем 1937 году казахстанцы закрепили свой успех, сделав первовосхождение на рядом стоящий пик Чапаева. Он уступает Хан-Тенгри по высоте, но не менее суров и достаточно труден. 
В послевоенные годы, еще не оправившись от разрухи, но, памятуя о прежних успехах, Казахский Спорткомитет по физкультуре и спорту уже в 1949 году организует экспедицию на саму Победу. Кое-что из старого опыта у альпинистов еще оставалось, да и руководителем был опытный Е.М. Колокольников, участвовавший в обеих довоенных экспедициях и хорошо знавший условия восхождения в горах Центрального Тянь-Шаня.
Но на то он и самый северный в мире семитысячник, чтобы так просто не поддаться, тем более с одного рывка «наскоком». Чудом спасшись от двух лавин, в тот раз благоразумно отступили, поняв, что для успеха нужно тщательно готовиться, а главное, надо вырастить других, более молодых альпинистов-высотников.
И такие альпинисты подрастали. Через четыре года, в 53 году пришел первый успех новой команды молодых разрядников. Общая физическая и спортивная готовность была такова, что позволила в течение немногим более месяца успешно, если не сказать легко, покорить сразу пять высоких вершин, в числе которых были пик Пограничник (5250 метров), Баянкол (5790 метров), Мраморная  стена (6400 метров).
Эта была очередная ступенька на пути к далеко поставленной цели; целая плеяда молодых высотников проявила себя с самой лучшей стороны и подавала большие надежды. Пять участников восхождения выполнили норму мастера спорта: В. Шипилов, П. Черепанов, К. Александров, А. Семченко, В. Колодин.
Следующий 1954 год принес новый успех: пять казахстанцев взошли на Хан-Тенгри, причем восхождение прошло в быстром темпе (повезло с погодой), без больших осложнений (трое из команды подняться не смогли), и все это создало видимость, что теперь все по плечу.
В Спорткомитете и Клубе альпинистов царила если не эйфория, то уверенность в успехе предстоящей экспедиции на Победу, которая была запланирована на 1955 год. Мечта пожать лавры победителей нового полюса планеты владела всеми, от рядового кандидата на восхождение до руководителей.
Казалось, ничто не мешало осуществлению претенциозного плана:  москвичи не торопятся, а узбекских альпинистов, которые также претендуют на первенство, можно обогнать. Так думали и рассчитывали в Алма-Ате. 
В ноябре 1954 года Республиканская секция альпинизма приступила к подготовке и непосредственной организации экспедиции. Уже с февраля 1955 года начались планомерные тренировки команды по плану, разработанному государственным тренером П. Черепановым. Более 23 спортсменов занимались физической подготовкой в гимнастических залах.
Эти тренировки велись без отрыва от производства и закончились пятнадцатидневными сборами в горах Заилийского Алатау с восхождениями на вершины от 3 до 5 категорий трудности. 
Учитывая особенности климатических условий, проведение экспедиции было намечено на июль-сентябрь месяцы. Был создан оргкомитет под председательством заместителя Комитета по физкультуре и спорту Гержон С.С., в состав комитета включены: М.Э. Грудзинский, Е.М. Колокольников, В. Шипилов, М.Я. Дадиомов, В.Е. Шаркин и начальник Клуба альпинистов А.Ф. Туфан. Экспедицию было решено проверить своими силами, так как для этого были все основания: подготовленный личный состав, имелось необходимое снаряжение.
Специально для экспедиции были разработаны новые образцы снаряжения, которые изготовил Физкультпродснаб в Москве. В нужные сроки был произведен подбор продуктов питания и закончена подготовка конного транспорта на местах. 
Однако не все было благополучно. На пути вставали неожиданные трудности, которые не удалось преодолеть, и в этом не оказал помощь и Совет Министров КазССР. Оказался нерешенным вопрос обеспечения экспедиции авиацией с большим потолком высоты.
Имеющиеся радиостанции «Клейн-ФУ-2» были ненадежны из-за изношенности от длительного употребления в альплагерях. Снаряжение оказалось очень дорогим, причем многое плохого качества и непригодное для употребления на больших высотах.
Спальные мешки и пуховые костюмы были изготовлены, хотя и из гагачьего пуха, но 2 сорта, что сделало вещи недостаточно теплыми в экстремальных условиях. Малогабаритные примусы, изготовленные по заказу ВЦСПС, были ненадежны в работе и на высотах свыше 4000 метров отказывались работать.
Не оказало помощи в подборе калорийного питания с ассортиментом, пригодным для высокогорья, и Министерство торговли. Несмотря на раннее начало подготовки, по ряду причин, не зависящих от организаторов экспедиции, не удалось завершить ее к намеченному сроку; опоздание составило 10 дней, и лишь к 6 июля все было готово для выезда в горы. 
В отличие от правильной пирамиды Хан-Тенгри, острым клыком вонзающимся в небо, вершина Победы на фотографиях особого впечатления не производит. Могучая, как грудь богатыря, широкая снежно-ледовая стена с мало выделяющейся вершиной.
Именно из-за своей массивности она и оставалась долгое время незамеченной ни альпинистами, ни географами. Но это в «фас», то, что мы привыкли видеть на снимках. В профиль же это гребень, порой узкий и острый как нож.
Массив Победы замыкает гигантский горный цирк, являющийся своего рода ловушкой для воздушных масс, дующих с запада на восток. Именно поэтому здесь возникают необычайной силы снегопады.
С другой стороны, с востока и юга сюда прорываются горячие ветры, дующие с обширных пустынь Такла-Макан. Они несут не только пыль песков, но и снежные массы с южных склонов горного хребта, встающего стеной на пути воздушных струй. О том же пишет и автор многих популярных книг об альпинизме Д. Затуловский:
«Если и вообще-то на Тянь-Шане погода не балует альпиниста, то это вдвойне справедливо для района пика Победы». «Среди снегов и скал». 1957 г.  Другой знаток гор Тянь-Шаня Г. Мерцбахер, несколько  лет проведший в экспедициях близ Хан-Тенгри и сам совершавший восхождения, был настроен весьма скептически: 
«Я вскоре убедился, что высокие вершины Тянь-Шаня – неподходящее место для удовлетворения альпинистского увлечения», - писал он, называя причины этого: порошкообразное состояние снега, сильно затрудняющее ходьбу, плохая погода, систематически ухудшающаяся во второй половине дня, и недостаток носильщиков. Мерцбахер еще не упомянул угрозу снежных лавин, особенно актуальную в условиях Победы. 
Все это хорошо представляли себе альпинисты, готовящиеся к восхождению на главную и самую трудную вершину Тянь-Шаня. Надежда и цвет казахстанского альпинизма, их было шестнадцать молодых, крепких мужчин, готовых на любые лишения и подвиги ради достижения цели.
Все разные – отчаянные, смелые и осторожные, веселые и сдержанные – они имели и много общего: молодость (в основном по 25-27 лет, самому младшему 22, а самому старшему 38), а также объединяющую всех страсть – горы.
Эта необъяснимая тяга к миру заоблачных высот с его неземными, почти комическими красотами, с темным, до фиолетового, небом, прозрачно голубыми льдами, холодным бодрящим воздухом и нежными цветами – подснежниками, приходит не сразу и не ко всем. 
Модное сейчас понятие «занятие, как образ жизни» стало банальным, но оно как нельзя лучше подходит к альпинизму. Да, горовосхождения, преодоление трудностей, постоянный риск и связанные с этим эмоции – все это образ жизни, который поглощает человека целиком.
И еще есть особенность у альпинизма. Это не то занятие, где можно чем-то поживиться или сделать карьеру. В лучшем случае можно заработать славу, но какой ценой! Ценой беспрерывного риска жизнью. Признаки жажды такой славы были и у признанного лидера команды – В. Шипилова.
Человек порывистый, смелый до лихости, он был как все люди с твердым характером, несколько резковатым и прямым. Кумиру молодежи, ему все легко давалось, в жизни у него было все: друзья, популярность, успех в жизни, хорошая работа и любимое занятие – альпинизм, которое стало главным делом жизни. Казалось, для него нет ничего невозможного, он безгранично верил в себя и в него верили все.
На тот же 1955 год восхождение на Победу запланировала и объединенная команда Узбекистана Туркестанского военного округа. Президиум Всесоюзной секции альпинизма предлагал обеим командам объединиться, однако желание быть первовосходителями и не делить лавры победителей ни с кем кружили головы, и алмаатинцы отказались.
Отвергли они и предложение известного альпиниста В. Абалакова подождать и штурмовать гору вместе с московской командой «Спартак» в следующем, 1956 году. Тогда, чтобы избежать опасной конкуренции, Федерацией альпинизма в Москве была установлена очередность, по которой первыми должны были выходить на штурм казахстанцы и лишь после их возвращения – альпинисты Узбекистана. Так, оставался резерв для подстраховки штурмующих групп.
15 марта 1955 года экспедиция на пик Победы была официально разрешена Президиумом Всесоюзной секции альпинизма, при условии усиления ее 4-6 опытными альпинистами-высотниками. По согласованию с начальником экспедиции Е.М. Колокольниковым в состав экспедиции были включены альпинисты-перворазрядники из Москвы: А. Суслов (член Президиума Всесоюзной секции), Р. Селиджанов, Э. Рыспаев.
Были романтические и трогательные проводы. Накануне отъезда все участники экспедиции, а многие и с членами семей, пришли в Парк Культуры. До полуночи бродили по аллеям, пели песни. Присутствовали все участники и даже члены вспомогательной группы и запасные, не попавшие в основной состав, будущие высотники.
Никто тогда не знал и не думал, что многих уже не увидят никогда. В район проведения экспедиции двигались тремя эшелонами. Первый эшелон в составе 5 человек под командованием Б. Сигитова отбыл на автомашине из Алма-Аты 5 июля.
Маршрут лежал через Чилик, Кегень, конесовхоз, где были получены 5 мулов и 25 лошадей. Эта группа прошла через перевалы Санташ и Чон-Ашу в долину реки Сары-Джаз, где у устья реки Малой Талды-Су было назначено  место сбора эшелонов. 
Второй эшелон в составе 13 человек под руководством начальника экспедиции Е.М. Колокольникова на двух машинах проследовал по маршруту Алма-Ата – Фрунзе – Пржевальск – перевал Чон–Ашу и далее в долину Сары-Джаза, где 13 июля встретились с группой первого эшелона.
В тот же день 13 июля на лошадях были подогнаны вьюки, и караван в количестве 18 человек 14 июля вышел в маршрут по долине реки Иныльчек к лагерю «Зеленому» у последних елок у подножия пика Нансена, куда и прибыл 16 июля.
С этого момента начинается вынужденное ожидание третьего эшелона под руководством А.Семченко, задержавшегося по разным причинам. Это время было использовано для перевозки оставшихся грузов в лагерь «Зеленый и устройство дороги вверх по ущелью вдоль бурного Иныльчека. Почти две недели ушли на ожидание врача С. Забазлаева и А.Суслова, задержавшегося сначала из-за прохождения медосмотра, а потом на 6 суток из-за отсутствия транспорта.
Вот оно роковое стечение  обстоятельств из-за обычной халатности и типичной недисциплинированности, приведшее к опозданию на 20 дней, последующей спешке, сдвигу сроков, в результате которого альпинисты попали в страшную непогоду.
Лишь 29 июля все альпинисты собрались в лагере «Зеленый». 30 июля весь состав экспедиции занимался подготовкой к выходу на ледник. Врач проводил осмотр, лечение и перековку лошадей.
31 июля основной состав экспедиции отдыхал, мылся в походной бане и занимался стиркой белья.
Начальник экспедиции и командир штурмового отряда нанесли визит в лагерь объединенной экспедиции Турк ВО и Узбекского клуба альпинистов для согласования вопросов взаимодействия. 1 августа весь состав экспедиции, за исключением радиста, в 8 часов утра вышел из лагеря «Зеленый» в направлении к леднику Иныльчек и на первых же километрах встретился с значительными трудностями.
Из-за дождей ранее построенная дорога оказалось размытой и стала опасной от камнепадов с высокого откоса. Попытка перебраться на другой берег так же окончилась неудачей из-за резкого поднятия воды в реке.
Под угрозой обвалов дорога была вторично восстановлена и караван благополучно миновал опасный участок. Однако время было потеряно и за весь день пройдено всего 8 км. Два дня 2 и 3 августа караван двигался по леднику.
Путь пролегал по моренным отложениям, засыпавшим тело ледника, и лошади ранили ноги обломками камней. Тем не менее, 4 августа караван достиг ледника  Звездочка, стекающего со склонов Победы, где на высоте 4250 метров решено было организовать базовый лагерь «Звездочка I».
Весь день 5 августа ушел на обустройство лагеря. Так как еще не все грузы были доставлены сюда из лагеря «Зеленый», часть личного состава под руководством А.Семченко и К. Александрова в последующие дни занимались перевозкой снаряжения и продовольствия, а группа в составе Е. Колокольникова, В.Шипилова, Солодовникова, П.Черепанова, А. Гончарука и У. Усенова 6 августа вышла вверх по леднику Звездочка и, достигнув высоты 4700 м, оборудовала промежуточный лагерь с запасом продовольствия и спасательным инвентарем.
В последующие дни 7, 8 и 9 августа разведгруппа продолжила движение вверх с целью достичь перевала Чон-торен, лежащего на седловине между пиком Победы и вершиной Военных топографов на гребне хребта Кокшаал-Тау.
К 10 часам 9 августа группа достигла подножья перевала, где на высоте 5100 м. установила лагерь «Звездочка II». К 13 часам отряд достиг высоты 5400 м., откуда просматривался восточный гребень Победы.
Убедившись, что намеченный маршрут вполне пригоден для подъема на вершину, альпинисты вернулись в базовый лагерь. Таким образом, не выйдя на перевал (5500 м.), разведгруппа поставленную перед ней задачу выполнила не полностью.
11-12 августа группа из 7 альпинистов под руководством Э. Рыспаева произвела заброску продуктов в лагерь «Звездочка II», а 13 августа весь состав экспедиции, посчитав, что все подготовительные работы закончены, собрался в базовом лагере «Звездочка I».
Наступил решающий момент, и надо было принимать решение о тактике восхождения. Делать ли это  основательно, не торопясь или решиться на короткий, быстрый бросок. Без создания промежуточных лагерей, в быстром темпе обычно берутся, пусть даже технически сложные, но не очень высокие вершины и уж конечно, не такие, как Победа с ее снегами, тяжелыми подходами, высотой и непогодой.
Пожалуй, это понимало большинство. Но время было упущено, в высокогорье осень наступает рано, а рядом, по другую сторону ледника стоял лагерь узбекских альпинистов, их конкурентов. Всем было ясно, что они не смирятся с перспективой остаться на вторых ролях, а значит, постараются опередить алмаатинцев, тем более, что теперь с их опозданием они имели  на это полное право. Это тревожило и волновало, самые энергичные и активные рвались в бой.
Более пассивные и осторожные подчинились напору, мнению большинства, надеясь на опыт и авторитет признанного лидера В.Шипилова и опыт старших, таких как П. Черепанов и К. Александров. Общий настрой был выходить немедленно и штурм проводить в ускоренном темпе.
В этой ситуации решающую роль мог сыграть начальник экспедиции заслуженный мастер спорта Е.М. Колокольников с его непререкаемым авторитетом и опытом. Евгений Михайлович не мог не понимать опасность такой ситуации, и он мог охладить горячие головы.
Но этого не произошло. Он поддался общему настрою, потерял контроль над коллективом, его характера не хватило, чтобы изменить обстановку и принять более трезвое решение. Он передоверился спортсменам, как тогда казалось, физически очень сильным и обладающим необходимым опытом.
С другой стороны давлела мысль: а почему бы не решиться? Слишком заманчивой была цель. 13 августа утром состоялось заседание партийной группы, где обсуждался вопрос организации проведения восхождения.
Заседание прошло очень бурно. Было выдвинуто много предложений. После горячих споров был найден единый план, главным в котором стояли даты проведения всего мероприятия: штурм начинать 14 числа группой в 16 человек и заканчивать его с возвращением до 1 сентября. Был составлен график ускоренного набора высоты по этапам; первой задачей стояла доразведка пути по восточному гребню, второй – устройство лагерей до 7000 метров высоты.
Прошло всего два дня с того момента, когда все альпинисты собрались в базовом лагере. Явно недостаточно, чтобы спортсмены получили необходимую акклиматизацию, и их организм не мог настроиться на работу на больших высотах.
А ведь первоначально утвержденный план восхождения Всесоюзной секцией альпинизма предусматривал 20 дневную акклиматизацию с одновременной заброской и подготовкой промежуточных высотных лагерей по пути подъема. Об этом же говорили в своих выступлениях член Президиума Всесоюзной секции альпинизма А. Суслов и член оргкомитета экспедиции М. Грудзинский.
Однако их трезвые выступления оказались «гласом вопиющих в пустыне» и потонули в гуле одобрения плана форсирования восхождения, по существу плана рискованного, если не сказать авантюрного.
После обеда состоялось общее собрание всех участников экспедиции, где было доложено о плане восхождения. Весь состав штурмовой группы с энтузиазмом одобрил принятое решение. В приподнятом настроении все с удвоенной силой стали готовиться к выходу на восхождение.
14 августа до 15 часов продолжались последние приготовления. Состоялась еще одна беседа с представителями экспедиции ТуркВО, в частности с командиром штурмовой группы мастером спорта Нарышкиным.
Командиры обоих штурмовых групп окончательно уточнили свои планы и порядок взаимодействия. В 17 часов команда Шипилова было построена и под личную расписку каждого участника ознакомлена с приказом начальника экспедиции Е. Колокольникова, которым утверждался состав штурмующей группы в составе 16 человек:
1. Шипилов В.П. – мастер спорта – командир штурмового отряда.
2. Александров К.Я. – мастер спорта – зам. командира.
3. Семченко А.А. – мастер спорта – участник.
4. Черепанов П.Ф. – мастер спорта – участник.
5. Акишев К.А. – I разряд – участник.
6. Анкудимов В.Г. – I разряд – участник.
7. Гончарук А.Ф. – I разряд – участник.
8. Меняйлов П.П. – II разряд – участник.
9. Рыспаев Э.М. – I разряд – участник.
10. Селиджанов Р.М. – I разряд – участник.
11. Солодовников И.Г. – I разряд – участник. 
12. Суслов А.Д. – I разряд – участник. 
13. Сигитов Б.И. – I разряд – участник.
14. Тородин Ф.М. – I разряд – участник.
15. Усенов У. – I разряд – участник.
16. Шевченко Н.Г. – I разряд – участник.
Руководство  штурмовой группы возлагалось на мастера спорта В.Шипилова. Предусматривалось из участников, отсеивающихся по мере штурма, создать вспомогательную группу с возложением на нее спасательных функций с расположением в лагере «Звездочка II» (5100 м). Контрольный срок возвращения назначался на 16 часов 1 сентября.
После оглашения приказа были уточнены вопросы дублирующей связи при помощи магниевых свечей и электрофонарей, после чего группа из 16 человек штурмовой команды в сопровождении провожающих – комиссара экспедиции О. Батырбекова и трех участников экспедиции ТуркВО вышла на маршрут. Узбекские альпинисты хотели просмотреть путь по восточному гребню, как возможный вариант и своего восхождения.
За оставшееся до темноты время группа по уже проложенной тропе, в быстром темпе набрав высоту в 500 метров, заночевала в промежуточном лагере на высоте 4700 м.
15 августа участники встали в отличном настроении. Погода хорошая, все здоровы и полны решимости выполнить задачу до конца. Может быть больше всех радовался предстоящему восхождению самый молодой участник Кусаин Акишев.
Еще бы: 22-летнему студенту, руководителю секции альпинизма КазГУ доверена такая честь! Ведь он не имел в своем послужном списке особо  сложных восхождений, тем более высотных. Отзывчивый и скромный, очень добросовестный и прилежный, он был уверен в себе: уж он то не подведет своих товарищей!
В этот день  ночевали в ранее оборудованном лагере «Звездочка11» на высоте 5100 м. Время еще оставалось, и Шипилов послал часть спортсменов пробивать тропу на перевал Чон-Торен, что и было проделано.
Тогда же случилось событие, взволновавшее всю команду. С северного гребня были замечены световые сигналы ракетой. Это могло означать только одно: вопреки договоренности, узбекские спортсмены вышли на восхождение.
Дух соперничества заставил их пренебречь предписанием и выйти буквально вслед за командой Шипилова уже на второй день. И это несмотря на то, что не более как за день до этого руководители обеих команд встречались вместе и обговорили свои действия. Маршруты команд были разными: казахстанцы шли по восточному ребру, а альпинисты Узбекистана по более короткому северному, а значит они имели преимущество во времени.
И всем было ясно, что они имеют все шансы первыми достичь вершины. Алмаатинцы заволновались. Нас обманули! Они хотят нас опередить! И опять порыв команды был таким, что надо еще более форсировать темп восхождения.
Впрочем, объединенную команду узбекских альпинистов можно было понять. Казахстанские спортсмены отстали от своего графика на целых 20 дней, надвигался сентябрь с осенней непогодой, что могло значительно затруднить восхождение, сделав его почти зимним.
Их тоже поджимало время, ждать  16 августа означало обречь восхождение на неудачу. Сопровождающие штурмующую группу О. Батырбеков и узбекские разведчики ушли вниз, а Шипилов и его команда в хорошем темпе поднялись на перевал Чон-Торен (5500 м), а к 17 часам достигла высоты 5850 м, где разбила  первый лагерь на гребне, ведущем на вершину.
По сообщенным в лагерь сведениям состояние участников нормальное, связь  работала хорошо. Тем не менее, несмотря на все условия, группа начала отставать от намеченного графика по набору высоты.
17 августа. Неожиданно отказала радиостанция «Кляйн-ФУ-2» и группа, несмотря на все усилия, не смогла выйти на связь в положенное утреннее время в 8 часов. Не состоялась связь и в последующие сроки в 14 и 20 часов.
Из базового лагеря «Звездочка I» в лагерь «Звездочка II» были немедленно отправлены О. Батырбеков и С. Забозлаев с заданием попытаться наладить связь с помощью находящейся там запасной радиостанции. Однако связаться с группой Шипилова не удалось и оттуда. 
Между тем группа Шипилова достигла отметки 6180 м, где установила второй лагерь на гребне. Состояние участников было уже не столь хорошим, люди шли на пределе сил, выжимая из себя все. Путь затруднял печально известный сыпучий снег, когда ходьба по которому похожа на топтание на месте.
Глубина его местами доходила до пояса. Не все выдерживали бешеного темпа, начали уставать самые старшие в группе Черепанов и Александров, не столь хорошим, как вначале, было состояние менее опытных Шевченко и Тородина, на головные боли жаловался Меняйлов.
18 августа. После ночевки на этом пункте начальник штурма принял решение отправить вниз самых слабых альпинистов Шевченко, Тородина и Меняйлова, дав им в сопровождение опытного мастера спорта А. Семченко.
Такой отсев наименее сильных альпинистов был предусмотрен планом восхождения и оговорен приказом начальника экспедиции. Этим же приказом возвращающаяся группа Семченко под перевалом Чон-Торен в лагере «Звездочка II» должна была остаться с тем, чтобы выполнять функции подстраховывающего вспомогательного отряда, осуществляющего наблюдение за ходом штурма, а в случае необходимости обязанного производить спасательные работы.
Однако группа Семченко, не задерживаясь в лагере 5100 м, 19 августа прибыла в базовый лагерь экспедиции. Штурмовая же команда в составе 12 оставшихся альпинистов, оставив в лагере 6180 м палатку А. Семченко, вместе с частью продуктов продолжила подъем по гребню и к вечеру достигла высоты 6600 м.
19 августа штурмующая группа Шипилова встретила серьезные трудности с преодолением крутой ледовой стенки и за весь день смогла набрать всего 100 м высоты. Конечно, сказалась здесь и общая усталость участников, не получивших нужную акклиматизацию к большой высоте. Как и следовало ожидать, гонка ни к чему хорошему не привела.
Выйдя бодрой и здоровой, команда быстро теряла силы и в 4 лагерь на гребне пришла значительно ослабевшей. Об этом же свидетельствует и резкое падение набора высоты по дням:
1 день 16 августа  - 700 метров
2 день 17 августа – 480 метров
3 день 18 августа – 400 метров
4 день 19 августа – 100 метров.
В этот день, достигнув высоты 6700 м (по другим данным 6900 м), альпинисты расположились на ночлег, поставив три палатки на двух площадках, одна из которых была на 50 м ниже другой. Ничто не предвещало беды, а маленькое облачко на западе не внушало никаких опасений.
Поужинали и легли спать, забывшись в тяжелом сне. Ночью неожиданно началась пурга, налетел бешеный ветер и повалил сильный снег. Он заваливал поставленные кое-как палатки, и люди в них стали задыхаться.
В условиях, когда надвигалась смертельная опасность, надо было быстро и решительно действовать, а альпинисты продолжали безвольно отлеживаться в своих спальных мешках. 48 лет прошло с тех пор, а то, что произошло в ту ночь и на следующее утро непонятно и трудно объяснимо.
Как будто какие-то сверхъестественные силы вмешались, чтобы наказать дерзких смельчаков. Мистика: крепкие, здоровые мужики вдруг превратились в растерявшихся людей!  Это уже позже выяснилось, что в ту ночь атмосферное давление упало до необычно низкой величины.
Альтиметр вместо 6700 м показал 8000 м! Образовалась своего рода воздушная яма, местный вакуум, отсосавший атмосферный воздух, а значит и кислород. К усталости людей, измотанных гонкой, прибавилась горная болезнь.
Странное состояние человека, которое бывает на большой высоте. Людьми овладевает апатия, безразличие, граничащие с безволием. Но ведь это были не новички, а опытнейшие альпинисты! Уж им-то не знать, что надо было предпринимать в тех условиях! 
Сейчас, по прошествии стольких лет, когда размышляешь об этом, вспоминается случай с гибелью первоклассной команды женщин на вершине пика Ленина. Это было гораздо позже, уже в 80-х годах.
Тогда на альпинисток, на высоте 7000 м обрушился ураган невиданной силы, вмиг изорвал в клочья палатки и унес теплые вещи. Опытнейшие спортсменки, не раз бывавшие в сложных переделках, мужественно боролись за жизнь и, несмотря на это, все восемь замерзли в считанные минуты.
Стихия оказалась сильнее. Возможно, так случилось и тогда, в 1955?  Лишь двое – У. Усенов и Б. Сигитов нашли в себе силы, чтобы попытаться противостоять стихии. Они выбрались из палаток и стали отбрасывать снег.
На их призывы помочь мало кто откликнулся, их же сил не хватало. Палатки продолжало заваливать, лежавшие в них люди, чтобы не задохнуться, стали необдуманно прорезать в стенках дыры. Бешеный ветер тут же в клочья рвал полотно.
Непогода продолжала усиливать свой натиск, снег шел сплошной стеной, а шум ветра был таким, что не слышно было собственного голоса. В середине ночи, когда в засыпанных снегом, порванных палатках находиться стало невозможным, люди беспорядочно стали покидать их, пытаясь забиться в одну целую палатку.
По словам Усенова некоторые из них были в состоянии невменяемости. Не отдавая отчета в своих поступках, они бросали в палатках спальные мешки, на ходу теряли рукавицы, пуховые куртки, шакльтоны (утепленные сапоги), и ветер тут же их уносил.
Мороз и ветер были такими, что моментально обмерзали лицо и руки. А где же командир – сильный, волевой человек? В те роковые минуты он тоже, бросив свою палатку и забыв там теплые вещи, поднялся в чужую со словами: «Где тут у вас приютиться?».
Прошло так много времени, но до сих пор люди, знавшие и помнящие Шипилова, не могут представить себе сломленным, павшим духом этого мужественного, никогда не унывающего человека.
Так как в одной палатке все не могли разместиться, Шипилов распорядился рыть снежную пещеру.
И тут неясно: Усенов рассказывает, что пещеру удалось отрыть, и все перебрались в нее. Однако когда через 18 дней на месте бивуака побывала спасательная команда К. Кузьмина, она нашла лишь нишу в снегу, всюду дальше лопата натыкалась на твердый лед.
К утру, когда рассвело, Шипилов дал указание двум наиболее сохранившим силы У. Усенову и Б. Сигитову спускаться вниз за помощью. О продолжении восхождения уже не было и речи.
- Впрочем, спускайтесь все, кто может, - добавил он.
Эта фраза звучит трагически. В ней все: признание собственного бессилия, потеря воли, моральных и физических сил. Никаких указаний: как идти, в каком порядке, какое взять снаряжение. Ведь он командир, от него ждут спасительных слов, действий, решений.
Ничего этого нет, есть только «спасайся, кто как может». Но не надо забывать, что на таком восхождении да в критические минуты, когда жизнь висит на волоске и все это понимают, нельзя возлагать всю ответственность на одного человека.
Перед лицом смерти все равны. Каждый мог проявить инициативу, а ведь там были и более опытные спортсмены, такие как П. Черепанов и К. Александров. Они тоже не помогли командиру ни советом, ни делом.
В тех условиях важно было не допустить развала коллектива. А был ли он? Была ли монолитной команда, составленная из людей разных поколений, разного менталитета, разной подготовленности, не схоженная, составленная частично из людей до этого даже не знавших друг друга.
Мало того, москвичи вели себя отчужденно, с оттенком высокомерия, а алмаатинцы платили им недоверием и настороженностью. Беда не сплотила их, а наоборот, еще более разрознила. Неясно и то, как собирался спасаться сам командир. На предложение Усенова спускаться с ними, он ответил, что у него нет… шакльтонов.
Вместе с Б. Сигитовым и У. Усеновым и привязавшимся к их веревке А. Сусловым, идти вниз вызвались еще 4 альпиниста: А. Гончарук, В. Анкудимов, Э. Рыспаев и Р. Селиджанов. Впрочем, обратимся к задокументированному сообщению У. Усенова, которое он сделал спустя пять дней 24 августа после вызволения его из ледовой трещины. Рассказ поможет читателю разобраться в том, что же тогда произошло, а мы не можем не верить единственному оставшемуся в живых свидетелю.
«18 августа в 8-м часу вечера на снежном гребне мы начали расставлять палатки. Две поставили рядом, а одну по условиям гребня – ниже на 20-25 м. в трех палатках разместились по 4 человека. В нижней палатке были Черепанов, Шипилов, Анкудимов и Солодовников. Вверху во 2-й палатке правой по подъему были Сигитов, Суслов, Акишев и Александров. Напротив этой палатки разместились Селиджанов, Рыспаев, Гончарук и я (Усенов).
После двух ночевок на гребне Черепанов и Александров чувствовали себя не очень хорошо и не могли двигаться так, как шли в первые дни. Шли мы, утопая в снегу 30-40 см. Когда Александров и Черепанов, идя впереди, уставали, их приходилось чаще других менять.
Это замедляло движение. У остальных самочувствие было хорошим. На маршрут выходили в 9-11 часов утра. 19 августа вышли после 10. После ужина в 9-9.30 вечера все улеглись спать. Погода была хорошая. Я в одиннадцатом часу просыпаюсь и чувствую, что мне душно и меня давит палатка.
Я понял, что на улице снегопад и палатку придавило снегом. Я оделся и вылез наружу. На гребне была пурга, обильно падал снег и дул сильный ветер. Я взял лавинную лопату и стал отгребать снег с палатки.
В это время из соседней палатки вылез Сигитов, который уговаривал Суслова, Акишева и Александрова тоже вылезти и помочь ему очистить палатку. Следом за Сигитовым вылез Александров со спальным мешком, в тренировочной рубашке, шерстяных брюках и байпаках, и вместо того, чтобы помочь Сигитову, спустился в палатку Шипилова, не ответив Сигитову ни одним словом. Сигитов, видя, что он остался один, стал мне помогать разгребать снег.
Закончив расчистку, мы укрепили палатку, сделали вокруг нее барьер из  снежных комьев, и оба влезли в мою палатку (Сигитов со своим спальным мешком).  Снегопад продолжался, а порывы ветра усиливались.
Палатку продолжало заваливать. Через час-полтора ее снова придавило и опять потребовалась расчистка снега. По моему настоянию Селиджанов и Рыспаев вышли на улицу, чтобы помогать разгребать снег, причем Рыспаев был в одних байчаках.
Они работали на улице не более тридцати минут. Рыспаев заявил, что он обморозил ноги и влез в палатку. Вместо Рыспаева работать вышел я, и мы вместе с Селиджановым разгребали снег еще около часа, после чего вернулись в палатку.
Пурга была исключительно сильной, человеческий голос можно было услышать на расстоянии не более метра. Не успели мы влезть в мешки, как услышали у входа в палатку крик Александрова: «Ой, замерзаю!». Он повторил эти слова несколько раз.
Мы развязали свою палатку и Александров стал в нее влезать. В этот момент порывом ветра унесло его спальный мешок, который он еще не успел втащить. Александров был одет в тренировочный костюм и шерстяной костюм, на ногах были фетровые валенки, а на голове кожаная шапка Солодовникова.
У Александрова были уже обморожены руки, которые я ему стал оттирать. Он пролез внутрь палатки к Гончаруку, который тоже стал тереть ему руки, а Александров все время твердил: «Ой, замерзаю, люди внизу гибнут». 
Я вышел из палатки, взял веревку, привязал за ноги Селиджанова и спустился к палатке Шипилова. Через несколько минут ко мне подошел Сигитов. Подойдя к палатке я окликнул. Отозвался Шипилов и попросил отгрести снег у выхода. Вместе с Сигитовым мы отгребли снег, и я сказал ребятам, чтобы они вылезали и отгребали снег сами.
С Сигитовым мы поднялись обратно вверх по веревке к себе в палатку, но не успели в нее влезть, как по этой же веревке к нам поднялся Шипилов со спальным мешком под мышкой и сказал: «Где приютиться?» - и влез в нашу палатку.
Одет он был в шерстяной костюм и меховые унтята (унты), на голове меховой шлем. Следом за ним поднялся Анкудимов, одетый в тренировочный костюм и в байпаках. Он также забрался в нашу палатку.
Следом пришел Солодовников, одетый в свитер, тренировочный костюм в байпаках на ногах, с открытой головой. Он поместился в палатке, где были Суслов и Акишев. Предварительно я отгреб у этой палатки снег от входа.
За Солодовниковым поднялся Черепанов, одетый в пуховой костюм, со спальным мешком. На голове у него был подшлемник. В нашей палатке мест уже не было и Черепанов стал влезать ногами в палатку Суслова, но из-за того, что палатка была завалена и лежала, он смог влезть только до пояса.
Я его прикрыл сверху его же спальным мешком, а сам с Сигитовым остался на улице. 
Пурга не ослабевала, и снег продолжал заваливать палатки. Шипилов дал нам указание очищать снег. Он сказал: «Вам придется стоять всю ночь и разгребать снег». Снег был настолько обилен, что мы с Сигитовым едва успевали его отбрасывать.
Из палатки Суслова я услышал голос Акишева, который кричал: «Душно, задыхаюсь!» и ответ Суслова: «Ты не паникуй». После этого Суслов стал просить у меня снега, который я подал ему через дырку, прорезанную им в задней стенке палатки рядом с окошком. Так мы с Сигитовым продежурили всю ночь. 
В шесть часов утра, когда наступил рассвет, Шипилов дал мне и Сигитову указание копать пещеру. Мы начали копать, а когда прокопали вход, из палатки вылез Гончарук и стал нам помогать. Он влез в отверстие входа и стал расширять пещеру внутри.
Пещеру мы закончили к 9 часам и все стали туда переселяться из палаток. Гончарук и Суслов продолжали в это время расширять и улучшать пещеру. Первым переселили Александрова, которому Суслов отдал свой спальный мешок.
У него были обморожены руки и он вел себя как в столбняке. Совершенно не реагируя на окружающую обстановку. Вторым в пещеру переселили Черепанова. В момент переселения Черепанов  предлагал любые деньги за то, чтобы я достал ему шакльтоны. Вел он себя так же безучастно.
После Черепанова из палатки вылез Солодовников. Он встал около входа в пещеру и спрашивал: «Где пещера?» мне его пришлось почти втолкнуть туда. Акишев вылез из палатки с опухшим лицом, в пуховой куртке, одетой на одну руку.
На голове у него был подшлемник, на ногах шакльтоны. Вид растерянный, взгляд блуждающий. Когда мы хотели помочь ему надеть куртку, он отбивался и чего-то искал. Когда мы спросили, чего он ищет, он не отвечал и продолжал искать. Мы его одели, и он со спальным мешком влез в пещеру.
Перетряхивая палатку Суслова, мы бросили в пещеру примус и бензин. Следом за Акишевым в пещеру перешел Шипилов, на ходу давая нам с Сигитовым указание о том, чтобы мы спускались вниз за помощью. Одновременно сказал, чтобы спускались все, кто может.
Мы с Сигитовым вытащили веревку из палатки и связались. Мы предложили ему (Шипилову) спускаться с нами, он не возражал, но сказал, что спускаться не может, т.к. у него нет шакльтонов. 
Я спустился вниз к палатке Шипилова, нашел один шакльтон Солодовникова, верблюжий и красный свитеры Шипилова, пару байпаков, коробку сигарет и все это передал Шипилову. 
Следом за Шипиловым из нашей палатки выскочил Анкудимов и со словами: «Что же мне, умирать?» бросился и залез через вход в разрезанную палатку Суслова. И тут же стал вылезать обратно, запутался и долго не мог вылезти. Выбрался с блуждающим взглядом.
Пока я был у палатки Шипилова, Рыспаев и Селиджанов снимали нашу палатку. С нами вместе решил спускаться Гончарук, Анкудимов, Рыспаев, Селиджанов. Суслов привязался за середину нашей веревки сразу же после слов Шипилова о том, что спускаться могут все, кто может.
Во время этих разговоров Черепанов сказал Сигитову, что он (Сигитов) не имеет права спускаться, т.к. должен транспортировать вниз его, Черепанова. Перед уходом я и Сигитов все имеющиеся в наших рюкзаках продукты вытряхнули в пещеру. Вместе с продуктами было большое количество терминала (топливо). 
Я взял только 4 банки бензина, примус и 2 банки сгущенного молока. 
«В десятом часу я, Сигитов и Суслов начали спускаться. Рюкзаки были у меня и у Сигитова. У нас был спальный мешок, вкладыш и пуховой чехол. Одеты были все тепло. Следом за нами шли Гончарук, Анкудимов, Рыспаев и Селиджанов.
Палатка была у второй группы в рюкзаке у Рыспаева. Пройдя ходовых сто метров, наша связка остановилась, дожидаясь остальные две связки. Я в это время услышал слова Селиджанова: «Видимость плохая, спускаться невозможно».
Гончарук сказал: «Чем погибать в дороге, лучше умереть в пещере». Они стали уговаривать нас вернуться, но мы не согласились. Они же повернули и пошли обратно.  В первый день я, Сигитов и Суслов спустились до высоты 6300 м и заночевали в выкопанной небольшой снежной яме, т.к. у нас не было палатки, она осталась у Рыспаева. Утром Суслов проснулся первым. Топтался вокруг нашего ночлега, разогревая себя. Он сказал, что, наверное, заболел.
Буран не утихал, стоял сильный мороз. Мы попытались поесть консервы, но они промерзли и есть мы не смогли. На спуске по гребню между нами произошел небольшой спор о правильности нашего движения.
Я чувствовал, что мы отклоняемся от маршрута подъема, уходим вправо. Суслов и Сигитов утверждали, что надо идти правее, на чем они и настояли. Мы прошли 200-250 м и убедились, что спускаемся неправильно, уходим в сторону Китая, и начали возвращаться назад, на гребень. 
Поднявшись на гребень, Суслов упал. Было начало двенадцатого. Мы его подняли, и он некоторое время двигался, поддерживаемый натянутой веревкой. Примерно в 11.30 он упал снова. Когда мы подошли к нему, он оказался без рукавиц.
Руки были обморожены. Мы растерли его руки и надели на них шерстяные носки. Суслов молчал и был в забытьи. Когда мы пытались поднять его, он сел на корточки и что-то бессвязно говорил. Глаза были закрыты.
Тогда мы уложили его, не раздевая, вместе с шакльтонами в спальный мешок, а поверх его надели рюкзак. В 12 часов Суслов открыл глаза, но они были без всякого выражения. На лице его появилась гримаса, он пригнул голову  к груди, из носа пошла кровь. Мы поняли, что он умер.
Сигитов предложил мне остаться у трупа, а сам решил спускаться за помощью в нижний лагерь. Я пытался убедить его, что спускаться одному опасно, надо идти вместе. Но он сказал, что от трупа нельзя уходить, иначе его потом не найдешь.
В 16 часов Сигитов ушел вниз по гребню. Видимость была плохая, но я заметил, что он уходил по направлению пика Военных топографов, т.к. вершина в это время прояснилась. У Сигитова был ледоруб, но кошек не было.
Весь день и ночь я просидел у трупа Суслова и только на следующий день 23 августа решил спускаться, т.к. чувствовал, что еще одну ночь не выдержу – замерзну. Спускался я по гребню, на отдельных трудных ледовых участках шел лицом к склону, применяя ледоруб.
Не доходя первого лагеря 5800 м, увидел следы, очевидно Сигитова, выбитые носками. Они заканчивались бороздкой скольжения или торможения и обрывались в сторону ледника Чон-Торен. 
Спустившись с перевала в 4 часа дня, я не обнаружил нашего лагеря (там должен был оставаться лагерь подстраховывающей группы Семченко – А.Л.). При спуске я потерял очки, солнце ослепляло меня.
Я шел по леднику Звездочка всю ночь с 22 на 23 августа, проваливаясь в снег по пояс.  Утром 23 светило солнце, без очков я плохо видел и внезапно провалился в трещину. Пролетев метров 13-14, попал в воду. Пытался с помощью ледоруба вылезти, но очень ослаб и все мои попытки кончались срывами. Так я просидел в трещине 26 часов, пока 24 августа, часов в 11-12 не услышал крики. П. Меняйлов и Н. Шевченко спустили мне веревку, за которую я привязался и был вытащен».
Выписано из «Отчета о работе высотной экспедиции в 1955 году Республиканского Клуба альпинистов Казахстана». Следы Усенова вечером 23 августа были замечены членом Узбекской экспедиции Нарышкиным, о чем им была поставлена в известность вспомогательная команда А. Семченко, еще 20 августа прибывшая в лагерь 4700 м по приказу Е. Колокольникова с задачей идти вверх до лагеря «Звездочка II» для подстраховки команды Шипилова и установления с ними связи.
Утром следующего дня Шевченко и Меняйлов, отправившись в указанное место, нашли и извлекли из трещины пострадавшего. Усенов спасся, выжив чудом. Он словно выиграл в лотерею, вытянув один счастливый билет из тысячи.
Идя без страховки, без кошек, в условиях плохой видимости не сорвался в пропасть, а, упав в трещину, не разбился, скользнув по ледяным стенкам. И даже ручей на дне помог ему не замерзнуть и отогрел закоченевшие руки и ноги.
А вот Гончаруку, также в одиночку спустившемуся на ледник, не повезло. Он замерз, не дойдя до базового лагеря, и те же альпинисты, что спасли Усенова, нашли его слишком поздно. Причем обнаружили ниже лагеря «Звездочка II»; видимо, в непогоду он не нашел палатку, и это тем более обидно, что там должна была дежурить подстраховывающая группа А. Семченко. Должна была, но отсутствовала.
Вначале по причине того, что спускали вниз ослабленных альпинистов, а после 20 не смогли туда пробиться из-за непогоды.  Из рассказа У. Усенова стало ясно, что случилась большая беда. Надо было срочно пробиваться к терпящей бедствие группе Шипилова. Прошло уже 5 дней, но еще оставалась надежда найти оставшихся в живых людей, ведь они могли отсиживаться в пещере, в палатке, кто-то мог находиться в пути и ему нужна срочная помощь. 
Дальнейшие спасательно-поисковые работы проводились объединенными силами двух экспедиций, до 28 августа при совместном руководстве начальников обоих экспедиций, а в дальнейшем, ввиду болезни Е. Колокольникова, под руководством заслуженного мастера спорта В. Рацека, назначенного руководителем спасательных работ распоряжением начальником отдела альпинизма и туризма Всесоюзного Комитета по физкультуре и спорту. 
26 августа группа А. Семченко достигла лагеря 5100 м («Звездочка II») под перевалом. На следующий день к ней присоединилась группа мастера спорта В. Нарышкина из Узбекской команды. 
В условиях тяжелой непогоды 27, 28, 29 и 30 августа (непрекращающийся снегопад с сильным ветром) объединенная группа не решилась выйти на перевал Чон-Торен и далее на восточный гребень Победы из-за большого риска схода лавин, и 31 августа распоряжением В. Рацека была отозвана вниз для отдыха.   
27 августа из штурмового отряда Узбекских альпинистов, спустившихся к этому времени с северного ребра, была сформирована спасательная команда под руководством мастера спорта Э. Нагела. Однако и она  к 1 сентября, достигнув подножия перевала Чон-Торен, констатировала невозможность дальнейшего продвижения вверх. 
О терпящих бедствие альпинистах было поставлено в известность правительство Казахстана, а затем и всей страны. Организацией спасательных работ руководил А.И. Микоян. Непосредственную работу в штабе по спасению группы Шипилова в Алма-Ате проводили А.Ф. Туфан, М.Я. Дадиомов и М.Э. Грудзинский. Быстро собрали группу из молодых альпинистов, в основном перворазрядников.
Тогда еще не было вертолетов для быстрой переброски людей к месту трагедии, поэтому альпинистов посадили в военно-транспортный самолет, который почему-то взял курс не прямо в Пржевальск, а в обход озера Иссык-Куль через Чуйскую долину. Все эти события происходили в те годы, когда и самая обычная информация засекречивалась, а здесь речь шла о массовой трагедии, поэтому лишь в самолете спасателям сообщили о том, что произошло и для чего они летят.
В Пржевальске группу пересадили в автомобили и через перевал доставили в долину Иныльчека. Здесь уже был сформирован караван из нанятых в ближайших колхозах лошадей, и еще 4 дня ушло на переход по ледникам Иныльчек и Звездочка.
31 августа спасатели прибыли в верхний базовый лагерь. С момента бедствия прошло уже 11 дней. Надежды на то, что кто-то отсиживается, дожидаясь спасателей, почти не оставалось. Всем было ясно, что в живых никого не осталось, но об этом предпочитали не говорить; надо было найти хотя бы тела и выяснить обстоятельства трагедии.
Над пиком Победы от ураганного ветра стоял сплошной гул. Непогода продолжала бушевать и начало сентября выдалось необычайно суровым и снежным. Снегопад продолжался почти беспрерывно; в те редкие моменты, когда пробивалось солнце, над восточной Победой висел гигантский снежный флаг, который тянулся длинным шлейфом за Чон-Торен. По ночам будил грохот лавин – перегруженные склоны освобождались от снега.
Все время приходилось пробиваться по глубокому снегу, местами следы шедшей накануне группы были перекрыты лавинными конусами с глыбами льда величиной в половину доброго дома. Пробиться выше перевала Чон-Торен группа не смогла и 2 сентября спустилась в базовый лагерь, заодно транспортировав тело замерзшего Гончарука, которому, очевидно, совсем немного не хватило сил, чтобы добраться до людей.
Казалось, выхода нет, но с Памира, прямо с восхождения была снята команда московских альпинистов во главе с известными высотниками Е. Белецким и К. Кузьминым. Самолетом команда из 10 человек была переброшена в город Пржевальск, откуда на лошадях спасатели добрались до подножия пика. 
Несмотря на общее мнение о невозможности в условиях тяжелейшей непогоды вести спасательные работы, сразу же по прибытии в базовый лагерь 5 человек во главе в К. Кузьминым немедленно отправились по маршруту группы Шипилова.
Пренебрегая опасностью схода лавин, утопая в снегу, группа Кузьмина упрямо пробивалась вверх. Она обладала тем преимуществом, что еще не потеряла прекрасную акклиматизацию к большим высотам, полученную во время восхождений на Памире, а потому путь, на который группа Шипилова затратила 6 суток, они проделали за 4. 
О том, как проходили спасательные работы, лучше расскажет сам К. Кузьмин: «4 сентября мы вышли наверх, а 6 поднялись на перевал Чон-Терен. 6 и 7 свирепствовала пурга, но надежда найти хоть кого-либо из группы Шипилова живым укрепляла наше упорство, и мы поднимались выше и выше.
7 сентября обнаружили место срыва Б. Сигитова. Здесь лежал штычок ледоруба, свидетельствуя о происшедшей трагедии. Вскоре нашли целую палатку с большим запасом продуктов, оставленную группой А. Семченко.
Выше 6300 м в этот день подняться не могли из-за непогоды. На следующий день пурга несколько стихает, и мы вновь идем вверх. На высоте 6400 м на пологом широком гребне находим уже замерзшего В. Анкудимова.
Уже 12 часов. Решаем оставить рюкзаки и налегке идти вверх: кажется, что где-то поблизости должны быть и остальные. В 16 часов снова находим человека. Это П. Черепанов, один из самых сильных и обаятельных участников группы. Он лежит на боку, согнувшись. Ледоруб воткнут у его головы. Видимо прилег отдохнуть и замерз. Хороним его здесь, вырубив во льду нишу».
«Побежденные вершины 1970-1971 гг.»
В отчете о работе высотной экспедиции этот эпизод описан так: «8 сентября. Вышли с бивуака 6100 м в 11 утра. Пурга. Температура -13;. Поднялись на 30 м и обнаружили второй бивуак группы Шипилова – три площадки, на одной из которой находилась совершенно целая поваленная палатка, полная различных вещей и продуктов, в том числе: бинокль, пуховые рукавицы, носки, кошки и разнообразные продукты, вплоть до шоколада.
Зондирование вокруг площадки ничего не дало. Поднявшись на пологую часть гребня, на высоте 6250 м обнаружили труп замерзшего человека, опознать которого не смогли. Человек лежал, уткнувшись лицом в снег, на лице были следы ссадин и обморожения рук. Он был одет в штормовой костюм, пуховую куртку и шакльтоны. Пуховые штаны валялись в 50 м выше, еще в 100 м выше по пути валялись разбитые склянки медикаментов и карандаш. 
Поднявшись далее до высоты 6600 м, обнаружили второй труп, опознать который не удалось. (Опознание произведено позже по фотографиям и рассказу). Человек лежал в районе третьего бивуака группы Шипилова в позе, говорящей о том, что он лег спать или хотел укрыться  от непогоды. Рядом был воткнут ледоруб, одет он был в пуховку и штормовой костюм, шакльтоны и в очках. На лице следы ссадин и обморожений, руки одеты в меховые рукавицы. 
Ввиду сложности гребня и чрезвычайно тяжелых условий погоды спуск двух обнаруженных трупов вниз безусловно мог привести к несчастным случаям со спасательным отрядом и, во всяком случае, был связан с возможными обморожениями. Учитывая изложенное, решили похоронить найденных альпинистов на гребне, что и выполнено на высоте 6250 м и 6600 м. Произведены фото- и киносъемки мест захоронения, бивуака и пр.»
Кульминация описания рассказа о том, что увидели в последнем лагере Шипилова: «Теперь перед нами поднимается крутой стометровый ледовый склон. Слева – фирновые сбросы и разрывы. Справа – стена, обрывающаяся к леднику Звездочка. К обрыву спускается веревка.
Нижний конец ее не закреплен, и рядом с ним лежит рюкзак. Больше ничего нет. А наверху уже недалеко лагерь Шипилова, о котором рассказывал Усенов. Там могут быть 6 человек, судьба которых нам неизвестна.
Решаем идти наверх. На передних зубьях кошек при крючьевой страховке проходим ледовый склон. Выходим к месту закрепления веревки. Небольшая полка. Рядом две разорванные палатки. Разбросаны вещи.
Валяются ледорубы и совсем новые, не бывшие в употреблении, кошки. Видимо, их бросили перед спуском; они казались лишней обузой, а там, на крутом льду, где кончается веревка, обессилевшие люди, видимо, уже не могли удержаться и срывались по 1800метровой стене на ледник.
Обследуем лагерь. Левее двух палаток еще одна, а выше засыпанная снегом ниша. Раскапываем, думая, что это пещера. Но нет, это просто углубление в склоне. Кучей лежат теплые вещи, продукты, бензин, примусы – все, что нужно для жизни.
Свитера и другая одежда есть и в палатках, но все разбросано. А людей нет. Прощупываем все вокруг лавинными зондами – нет ни людей, ни пещеры. Да и место на сравнительно крутом склоне, мало подходящее для бивака, особенно в пургу и ветер.
А, совсем рядом, метрах в семидесяти, Восточная вершина пика Победы, чуть восточнее – ее пологие снежные поля, защищенные от западных ветров. Видно, не хватило сил этим людям подняться сюда 19 августа 1955 года.
Они отдали свои недюжинные силы, стремясь быть первыми на Победе, но многое недооценили, и вершина  жестоко наказала их за это». Читая дальнейшее описание  Кузьмина, где он рассказывает о трудном спуске по крутой ледяной стенке с последнего лагеря Шипилова, начинаешь понимать абсурдность  поступка казахстанских альпинистов, организовавших спуск, по веревке по существу в пропасть.
 Обессилевшие, обмороженные, потерявшие бдительность, они хотели облегчить, ускорить спуск, и недооценили опасность крутого склона, на самом деле оказавшегося обрывом. Пурга, туман, отсутствие  видимости, а также плохая ориентировка альпинистов, забывших орографию окрестностей, а главное, потеря способности трезво оценивать обстановку, были причиной, побудившей альпинистов пойти на безумный шаг.
Обледенелый отвес, тянущийся на несколько сот метров вниз, не оставлял шансов на спасение. «Начинает темнеть, и мы идем на спуск, снова на передних зубьях кошек по крутому ледовому склону.
Начался обильный снегопад. По склону текут сплошные потоки рыхлого снега, который не может удержаться на крутом льду. Уже темно. Помня о зловещей веревке, обрывающейся на западную стену, стараемся держаться восточнее, но тут сбросы, и мы попадаем на них.
Остановиться на ночь нельзя: наши теплые вещи в рюкзаках внизу, а мороз уже 30;. Решаю спускаться по сбросам на двойной страховке Евгения Иванова. Прыгаю в трещину, выбираюсь на ее противоположный край. Делаем перила. Погода постепенно улучшается. Ветер разгоняет тучи, и при луне в 12 часов ночи мы выходим к нашим рюкзакам. 
Утром 9 сентября ясная морозная погода. Проводим сеанс связи: сообщаем вниз все, что стало нам известно. Затем хороним во льду Анкудимова и начинаем поиски тела А. Суслова, которое по описанию Усенова, должно быть где-то здесь.
Ищем час, другой, третий – все напрасно. Видимо Усенов неточно указал место. Почему? Запутался, потерял ориентировку? Очень многое не могли мы понять в обстоятельствах смерти богатыря Алеши Суслова. 
Почему же произошла трагедия? Действительно ли пик Победы бросил на альпинистов все свои самые черные и свирепые силы? Думается, что нет. Сами восходители переоценили свои силы, они пренебрегли законами высоких гор.
Они забыли основные заповеди альпинистов. Первая из них – это акклиматизация – подготовка организма к длительной работе на высоте, а вторая – только дружный коллектив решает успех восхождения. 
Нельзя идти на 7000 м, не побывав предварительно на 6000 м. Но как раз этого и не сделали ни казахские, ни узбекские альпинисты. Они решили штурмовать вершину «с ходу». Первые заплатили за это своей жизнью, вторых отозвали с маршрута восхождения; они спустились вниз обессилевшими настолько, что даже не были способны помочь товарищам, терпящим бедствие. У алмаатинцев к тому же не было дружной и сплоченной группы».
«Побежденные вершины. 1970-1971 гг.»
Так трагически закончилось то восхождение. Вот имена погибших: В. Шипилов, К. Александров, В. Анкудимов, А. Гончарук, Х. Акишев, И. Солодовников, Б. Сигитов, П. Черепанов, А. Суслов, Э. Рыспаев, Р. Селиджанов.
Установлены обстоятельства гибели лишь пяти альпинистов: А. Гончарука, В. Анкудимова, П. Черепанова, А. Суслов, видимо погиб от перегрузок, Б. Сигитов сорвался в пропасть. Судьба остальных неясна.
Официально считается, что они погибли при спуске, сорвавшись по обледенелой стене, т.к. не посчитали нужным надеть кошки и бросили их в лагере. Но трудно представить себе, что опытные альпинисты пошли на такой абсурдный шаг.
Недаром среди альпинистов до сих пор бытует легенда о найденной на склонах Победы спустя много лет палатки с телами погибших из команды Шипилова. На самом деле это не так. В 1988 году группа К. Валиева, совершая траверс массивов Победы и Военных топографов, обнаружила место последней стоянки альпинистов.
Оставшиеся следы подтверждали рассказ К. Кузьмина. Спустя более трех десятилетий сохранилась свисающая в пропасть веревка, валялись остатки палаток и одежды и, что самое важное, нашелся чудом уцелевший дневник одного из участников, однако не проливший на свет ничего нового о происшедшей тогда трагедии.
Так или иначе, тела десяти из одиннадцати погибших альпинистов остались в вечных льдах снежного гиганта. Лишь тело одного Гончарука привезено и похоронено на кладбище в Алма-Ате. 
Анализируя причины трагедии, безусловно, главной надо назвать непогоду.
В тот год лето выдалось необычайно суровым, а в момент трагедии случился катаклизм, связанный с особым положением района и, судя по всему, который время от времени здесь происходит. Очевидно, в такие моменты организм человека испытывает колоссальные перегрузки, которые под силу далеко не каждому и тогда выживает сильнейший, что и доказал У. Усенов.
Были и промахи в организации экспедиции.
О несплоченности коллектива уже говорилось выше. Многие решения принимал начальник Клуба альпинистов А. Ф. Туфан. Он чувствовал, что группа недостаточно готова, и усиливал ее, механически разбавляя другими спортсменами, никогда не ходившими вместе, с разными привычками и разным уровнем подготовленности. Слабой оказалась и подготовка к такому сложному восхождению.
В наше время альпинисты, идущие на Победу, как правило, имеют опыт восхождения на несколько семитысячников. В казахстанской группе такой опыт был только у нескольких человек, причем часть из них поднималась только на Хан-Тенгри, а часть – на несложный семитысячник на Памире, где погодные условия совсем другие.
В наше время альпинисты-высотники проходят специальную серьезную подготовку на выносливость – пробегают сложные горные кроссы на время и даже за день-полтора в одиночку поднимаются на Хан-Тенгри.
Тогда,  в 50-х годах таких альпинистов сочли бы за сумасшедших. Тренировки сборной проходили в достаточно тепличных условиях: группа поднималась в сравнительно невысоком темпе с рюкзаками, заполненными камнями, в предгорьях, на ледник  Туюк-Су.
Занимались в спортзале, где делали упражнения на гимнастических снарядах, что вряд ли развивало главное - выносливость. Перед восхождением провели сборы в Левом Талгаре с подъемом на несложные вершины высотой до 4500 м (Мурын–Тау, Тогузак, Караульчи-Тау), что явно было недостаточно.
Наконец, в  группе было несколько совсем молодых альпинистов без опыта высотных восхождений. Об ошибках в тактике восхождения уже говорилось. Неоправданная гонка при  недостаточной физической подготовленности и малой акклиматизации оказались роковыми.
Неправильно вели себя и сами альпинисты. Вместо того, чтобы сплотиться и всем вместе противостоять стихии, они поддались панике, бездействовали, а ведь опыт показывает, что в пещере, даже в палатках можно отсидеться, переждать непогоду в течение многих дней.
Ведь пересидели ту же непогоду узбекские альпинисты, без потерь и травм спустившиеся с северного ребра 25 августа! С другой стороны, как показали события последующих лет, трагедия с казахстанскими альпинистами не была случайностью.
Вершина Победы постепенно снискала  себе репутацию не только «гнилого угла» Тянь-Шаня из-за крайне неустойчивой погоды, но и славу роковой горы. Если 1956 и 1958 годы были удачными, сначала успешное восхождение совершила команда московского «Спартака» во главе с неувядающим В. Абалаковым, а затем команда москвичей под руководством И. Ерохина прошла десятикилометровый траверс всего массива пика Победы.
Но вслед за успехами пришли новые трагедии. В 1959 году из-за неправильной тактики восхождения, в какой-то степени повторившей ошибки казахстанских альпинистов, в команде узбекских спортсменов от переутомления и переохлаждения погибло три человека.
В 1960 году в экспедиции ТуркВО, руководимой опытным К. Кузьминым, лавина похоронила под собой сразу 10 человек, а в 1961 году в команде грузинских альпинистов погибло 3 человека. Число жертв росло и  в последующие годы.
К 1980 году число погибших на Победе составило уже 63 человека! Это трагический рекорд, ни одна вершина бывшего Советского Союза не имеет столько жертв. Но на то он и самый северный и самый суровый и трудный семитысячник в мире!
Экспедиция, закончившаяся трагедией, не поколебала намерения альпинистов взойти на Победу. Надо было доказать всему миру, что казахстанский альпинизм жив, и в этом им помогли москвичи. Уже в следующем 1956 году команда В. Абалакова подготовила восхождение самым тщательным образом.
Весь июль и часть августа альпинисты производили заброску оборудования и продовольствия, оборудовали снежные пещеры по ходу восхождения по северному ребру. Такая тактика дала возможность альпинистам получить необходимую акклиматизацию и достичь высокого уровня физической подготовки.
30 августа 1956 года 11 человек, в числе которых был и единственный выживший в трагедии 1955 года У. Усенов, достигла высшей точки легендарной Победы.  

Источник и фотографии:
Александр Лухтанов. «Драма на склонах снежного гиганта».