Прогулки по окрестностям Катон-Карагая.

  «Знаю, есть неизвестная
Широта из широт,
Где нас дружба чудесная
Непременно сведет.
И узнаем мы тогда, что смело
Каждый брался за большое дело,
И места, в которых мы бывали,
Люди в картах мира отмечали.»

«Глобус». 1947 год. Поэт М. Львовский написал свои стихи на уже существующую композицию Михаила Светлова.

Поездка в Катон-Карагай из Усть-Каменогорска.

«Станица Алтайская основана в 1871 году, когда к русским владениям отошла долина верхней Бухтармы. Это последняя почтовая станция (в 270 верстах от Усть-Каменогорска). Отсюда до Урыльского поселка есть земский тракт (57 верст); далее идут уже вьючные тропы.
Станица лежит у подошвы Нарымского хребта, имеет две улицы и до 520 человек жителей. В станице есть церковь и школа, находится почтовое отделение, алтайское лесничество и ветеринарно-охранный пункт.
Жители Алтайской станицы занимаются лишь отчасти земледелием; для последнего неблагоприятным оказывается высокое положение местности. Близ станицы Нарымский хребет богат строевым лесом - лиственницей, елью, пихтой, кедром; сбор шишек с последнего составляет небольшой подсобный промысел для жителей.
Здесь происходит осмотр гуртов скота и караванов с сырьем, идущих из Кобдо. С 6 по 19 декабря в станице бывает ярмарка с оборотом до 75 000 рублей; главные предметы торговли: мануфактурные товары, масло, сало, шерсть, кожи. 
В двух верстах от Алтайской станицы на восток лежит деревня Катон-Карагай. Она имеет до сотни деревянных построек; жители ее - крестьяне в количестве до 600 человек. Прежде здесь был военный пост и жил начальник местной границы.
Теперь пост переведен далее в горы, в поселок Кош-Агач. Здесь помещается волостное правление для новых переселенческих поселков, лежащих по южную сторону Нарымского хребта, по реке Кара-Кабе».
«Россия. Полное географическое описание нашего отечества, том XVIII, Киргизский край». Санкт-Петербург. 1903 год.
7 июля 1899 года в жизни Катон-Карагая произошло знаменательное событие, впрочем, оставшееся незамеченным местными обывателями. В этот день здесь встретились два человека, известные тогда всему просвещенному миру.
Это были видные русские ученые-путешественники, один из которых Петр Кузьмич Козлов снаряжал в Алтайской большую и длительную экспедицию в Центральную Азию, другой - Василий Васильевич Сапожников - уже известный исследователь Алтая - направлялся с Иртыша в район Белухи, чтобы закончить описание ее ледников. 
Станица Алтайская уже видела снаряжение экспедиции в дальний маршрут. Отсюда в 1878 году в свое второе путешествие отправлялся М.В. Певцов. Как и в первой экспедиции, Певцов сопровождал торговый караван, идущий с партией пантов (скупленных здесь же в маральниках по Бухтарме и в Уймоне) в китайский город Гуй-хуа-чен, лежащий в верховьях реки Хуан-Хе.
Тогда идею путешествия в район неизвестный науке подал Г. Потанин, а Русское Географическое общество во главе с П. Семеновым-Тянь-Шанским поддержало ее. В помощниках у Певцова было два топографа для съемки маршрута и шесть казаков для охраны. 
У Козлова это было четвертое большое путешествие. До этого он три раза участвовал в экспедициях Пржевальского, Певцова и Роборовского, где проявил себя с самой лучшей стороны. Учитывая его выдающиеся способности и заслуги, Русское Географическое общество сочло возможным возложить на него руководство следующей обширной экспедицией, которая впоследствии была названа Монголо-Тибетской.
Оно было очень опасным и трудным. Маршрут проходил по неисследованным, малодоступным пространствам Тибета; на 15 месяцев прерывалась связь с родиной, и упорные слухи о гибели экспедиции проникли даже в газеты того времени.
Однако экспедиция с честью выполнила возложенные на нее обязанности и вышла целой и невредимой из тяжелых испытаний. За эту экспедицию Козлов был награжден высшей наградой Русского Географического общества золотой Константиновской медалью.
По словам самого Козлова «Дикие ущелья Кама и восточного Тибета останутся в моей памяти навсегда одним из лучших воспоминаний в моей страннической жизни».
Но это было потом, а пока у путешественника наступило радостное время хлопотливых сборов, о которых сам он пишет так:
«Покончив снаряжение экспедиции в Петербурге,  я выехал в Москву, а в начале мая счастливой весны 1899 года я и мой молодой спутник А.Н. Казнаков сели в сибирский скорый поезд, чтобы отправиться дальше. 
В Омске, где нас принял пароход «Ольга Карпова», мы были встречены моим вторым сотрудником - В.Ф. Ладыгиным. 28 мая, лишь только зардела заря, наш пароход отчалил от берега и, приняв баржу, направился вверх по течению дремавшего Иртыша, поднимая высокие волны на тихой,  зеркальной его поверхности. 
Наше недельное плавание до Семипалатинска носило характер приятной прогулки. С не меньшим удовольствием покачивались мы и в тарантасе, везомом такой лихой почтовой тройкой от Семипалатинска до станции Алтайской  - исходного пункта экспедиции.
Тяжеловесный багаж следовал отдельными транспортами под наблюдением московских гренадер, зачисленных в состав экспедиционного конвоя. Станица Алтайская расположена в открытой долине, ограниченной на юге хребтом Нарымским, на севере же красавицей Бухтармой.
Ближайший склон гор покрыт сплошным лесом: лиственница, кедр, пихта и ель перемешаны между собой; там и сям стелется разнообразный кустарник. Пышные ковры луговой растительности всюду расстилаются по опушкам леса.
Животная жизнь также богата и представлена здесь типичными формами алтайской фауны. Глаз наблюдателя невольно останавливается на выдающихся вершинах, покрытых снегом, ослепительно блестевшим на солнце.
С приездом в станицу Алтайскую все отдались энергичному снаряжению каравана. Время за делом бежало быстро. По временам, разнообразя труд, мы уезжали или в горы, или на реку Бухтарму и всякий раз возвращались с богатой научной добычей».
П.К.Козлов «Монголия и Кам» Санкт-Петербург. 1905 год.
В Катон-Карагае Козлов получил письмо из Петербурга от Семенова-Тянь-Шанского, бывшего председателем Русского Географического общества, в котором он в частности писал:
«Помните, дорогой Петр Кузьмич, что в ваших руках все важное дело дальнейшего развития наших отношений с Тибетом и что в этой цитадели Центральной Азии русское имя должно быть поддерживаемо не столько грозно, сколько кротко и честно». 
Вряд ил следовало упоминать Козлову о тактичности в общении с посещаемыми странами Китая и Тибета. Петр Кузьмич, в отличие от своего учителя Н. Пржевальского, полагавшегося больше на силу, отличался особой мягкостью и деликатностью. 
Во дворе дома, где остановился П. Козлов, работа шла полным ходом: проверялось оснащение и приборы, оборудование и грузы распределялись по вьюкам и пригонялись к коням. Уже были закуплены лошади, ждали прибытия вьючных верблюдов.
Состав экспедиции был немалый: всего 19 человек.  Петр Кузьмич свято соблюдал традиции своего любимого учителя Н. Пржевальского. В экспедицию брались только проверенные люди, уже бывавшие в путешествиях и хорошо себя зарекомендовавшие в путевых невзгодах.
Именно поэтому в Катон-Карагай прибыли забайкальские казаки, местных новичков не брали. Намного скромнее выглядела экспедиция В. Сапожникова. В Катон-Карагай он прибыл 7 июля вдвоем со своим помощником Василием Лазаревым.
Да и цели его нынешнего путешествия были несопоставимо меньшими. Доктор ботаник, профессор Томского университета, действительный член Русского Географического общества В.В. Сапожников с 1895 года каждое лето совершал поездки в район горы Белухи и в основном закончил описание ее ледников (за что получил серебряную медаль).
Неизученным оставался небольшой участок в верховьях реки Кочурлы. Однако обстоятельства складывались так, что на этот год у Сапожникова не было средств на проведение экспедиции. Ему не оставалось ничего другого как согласиться с предложением начальника округа путей сообщения Б. Аминова и принять участие в проведении изыскательских работ на Черном Иртыше на предмет использования его для судоходства.
Закончив эту работу и получив расчет, Василий Васильевич поспешил в горы Алтая. Путь его пролегал через Катон-Карагай, и вот радостная встреча, о которой ученый думал, когда, кусаемый злыми комарами, делал промеры на своенравном и все больше мелеющем Иртыше.
Обоим ученым, со всей страстью отдающимся одному делу - изучению азиатских просторов - было о чем говорить в этот яркий день разгара лета. Они были разными: Козлов более чувственный, увлекающийся, восторженный, Сапожников всегда серьезный, деликатный, углубленный в свои мысли.
Несмотря на это, многое их и объединяло: почти ровесники (38 и 36 лет), оба служили географической науке, оба были влюблены в странническую жизнь, оба прекрасно владели пером и достигли блестящих успехов.
За разговорами быстро пролетело время.
Пора и в путь! Сапожников торопился. Крепкие рукопожатия, и ученый вместе со своим помощником выехали за околицу села. Задумавшись под мерный цокот копыт, Сапожников ехал, снова и снова возвращаясь к только что прошедшей встрече.
- Василий Васильевич! - окликнул его спутник Василий.
- Гляньте, какая красота!
Позади путников из-за лесистого гребня хребта Сарым-Сакты выглядывала обледенелая, с торчащими зубьями скал,  вершина. На следующий день, после ночевки в горах за Бухтармой, Сапожников записал:
«С хорошим чувством я завертывался в шубу и укрывался на ночь брезентом. Небо было совершенно ясно, засветилась звезды, погода обещала ночью мороз, который действительно покрыл траву инеем к утру и заморозил лужи воды».
17 июля Сапожников был в Котанде, где его ждали проводники, 19 к вечеру - в Кочурле, а 4 августа, когда Козлов шел по Монгольскому Алтаю и путешествие его только началось, Сапожников закончил свое путешествие.
Несмотря на несопоставимость экспедиций Сапожникова с большими путешествиями в Центральную Азию, его исследования знаменовали целую эпоху в изучении Алтая. Вопреки распространенному мнению, что на Алтае нет крупных ледников, Сапожников доказал, что оледенение этой горной системы значительно.
Отдельные ледники достигают 10 км длины, а общее оледенение не намного меньше, чем в прославленных Альпах. Благодаря книге Сапожникова «По Алтаю» Россия узнала о красоте этой горной страны, а туристы даже сейчас, спустя 100 лет,  пользуются описанием маршрутов, сделанных замечательным путешественником. 
Спустя пять лет Сапожников назвал один из открытых им ледников Монгольского Алтая именем Козлова. Узнав об этом, Петр Кузьмич писал в письме:
«Сердечно благодарю за милую моему сердцу весть. 
…чувствую великое  стремление увидеть работу милейшего Василия Васильевича Сапожникова и прочесть с живым интересом увлекательные слова коллеги… Такая высокая честь меня просто смущает, я тронут до глубины души».

Источник:
«Очерки по истории Казахстанского Алтая». Александр Лухтанов.