You are here

Home » Ургенч город. Туры по городам древнего Хорезма и Хорезмской области.

Ибн Баттута о Хорезме.

Экскурсии по достопримечательностям Ургенча.

«Это самый большой, значительный, красивый и величавый город тюрков с прекрасными базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами. В городе кипит жизнь, и из-за столь большого числа жителей он кажется волнующимся морем»

Ибн Баттута.

Путешествие в Хорезм.

Через десять дней после отъезда из Сара мы прибыли в город Сараджук , джук значит «маленький». Они таким образом хотели выразить, что это Сара Малый. Город этот расположен на берегу полноводной, крупной реки, называемой Улусу, значение чего «великая вода».
Через нее переброшен мост из лодок, такой же, как в Багдаде. В этом городе наше путешествие на лошадях, тянувших арбы, закончилось. Там мы продали их по четыре динара денег за лошадь и меньше этого, ввиду их слабости и дешевизны в этом городе, и наняли верблюдов,чтобы тянуть арбы.
В этом городе находится завия праведного старца из тюрков, которого называют ата, что значит «отец». Он угостил нас в завии и благословил. Принимал нас также кади этого города, имени которого я уже не помню.
Оттуда мы ехали тридцать дней, торопясь, останавливаясь в день не более двух раз - поздним утром и на заходе солнца. Привалы занимали столько времени, сколько требовалось для того, чтобы приготовить суп из дуки и съесть его, а варится он, вскипев один раз. У них с собой бывает сушеное мясо, которое кладут в него и поливают кислым молоком. Каждый путешественник даже на время еды и сна не прерывает езды на арбе. У меня в моей арбе было три невольницы.
Обычно те, кто едут по этой степи, торопятся из-за недостатка корма. Большинство верблюдов, пересекающих эту пустыню, гибнут, а остальных можно использовать через год, после того как они нагуляют жир. Вода в этой пустыне встречается в известных водопоях на расстоянии двух или трех дней: это дождевая и колодезная вода.

Город Хорезм.

Перейдя эту пустыню и пересекши ее, как мы об этом рассказывали, мы прибыли в Хорезм. Это самый большой, значительный, красивый и величавый город тюрков с прекрасными базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами.
В городе кипит жизнь, и из-за столь большого числа жителей он кажется волнующимся морем. Однажды, проезжая по городу, я зашел на рынок, а когда добрался до середины, оказался в самом шумном месте, которое называют шаур. 
Толчея была такая, что я не мог двинуться ни вперед, ни назад. Я постоял там, растерявшись, и лишь после долгих усилий выбрался. Кто-то сказал мне, что в пятничные дни на этом базара меньше толкотни, поскольку в этот день закрывают базар Кайсарийа и другие базары.
В пятницу я верхом отправился в соборную мечеть и медресе. Этот город находится под властью султана Узбека, имеющего там своего великого эмира по имени Кутлудумур. Этот эмир построил медресе и другие примыкающие к нему помещения. Что касается мечети, то ее построила его благочестивая супруга Турабек-хатун.
В Хорезме есть лечебница, в которой работает сирийский врач по нисбе Сахйуни. Как видно из этой нисбы, он из местности Сахйун в Сирии. Во всем мире мне еще не доводилось встречать людей более благонравных, чем хорезмийцы, более благородных, более гостеприимных по отношению к чужестранцам.
У них прекрасный обычай для исполнения молитвы, подобного которому я нигде не встречал, кроме как у них. Заведено, что каждый муаззин обходит дома, расположенные поблизости от его мечети, извещая о наступлении часа молитвы. Того, кто не присутствовал на общей молитве, имам бьет в присутствии общины. В каждой мечети висит для этого плеть. Кроме того, налагается штраф в размере пяти динаров, которые расходуются в пользу мечети и для угощения бедняков и неимущих.
Говорят, обычай этот существует с древних времен. За Хорезмом протекает река Джайхун, одна из четырех рек, которые берут начало в раю. Эта река, подобно Итилю, зимой замерзает, и тогда люди могут по ней ходить. Она покрыта льдом в течение пяти месяцев. Иногда те, кто ходит по ней при начале ледохода, погибают. В летние дни по реке плавают на судах в Термез и привозят оттуда пшеницу и ячмень. Это десять дней пути по течению.
При выезде из Хорезма находится завия, построенная  на могиле шейха Наджм ад-Дина ал-Кубра, одного из величайших праведников. Там готовят угощение для приезжающих и отъезжающих. Ее шейхом состоит мударрис Сайф ад-Дин Ибн Асаба, один из почтенных жителей Хорезма. Рядом расположена еще одна завия, шейхом которой является благочестивыймуджавир  Джалал ад-Дин ас-Самарканди, один из величайших праведников.
Он угостил нас у себя. За городом также имеется гробница ученого имама Абу-л-Касима Махмуда ибн Умара аз-Замахшари, над которой возведен мавзолей. Замахшар - селение в четырех милях от Хорезма. Когда я прибыл в этот город, я остановился за его пределами. Один из моих людей направился к кади Садру  Абу-Хафсу Умару ал-Бакри, Он послал ко мне своего заместителя (наиба)Hyp ал-Ислама, который приветствовал меня и вернулся к Садру.
Затем явился сам кади во главе группы своих людей и приветствовал меня. Годами он был молод, но делами  -велик. У него было два заместителя -наиба, один из которых - упомянутый Hyp ал-Ислам, другой - Hyp ад-Дин ал-Кермани, один из видных законоведов, твердый в своих суждениях и сильный в своей вере в Аллаха Всевышнего. Когда состоялась наша встреча с кади, он сказал мне: «В этом городе очень большая толчея, и вам не удастся войти в него днем; к вам прибудет Hyp ал-Ислам, и вы войдете с ним в конце ночи».
Мы так и сделали и остановились в новом медресе, в котором никого не было. После утренней молитвы к нам пришел упомянутый кади, и с ним группа знатных людей города, среди которых были мавлана  Хумам ад-Дин, мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси, мавлана Рида ад-Дин Йахйа, мавлана Фадлаллах ар-Ридави, мавлана Джалал ад-Дин ал-Имади и мавлана Шамс ад-Дин ас-Синджари - имам хорезмского эмира. Все они достойные и почтенные люди.
В их вере преобладает учение мутазилитов, но они не показывают этого, потому что султан Узбек и Кутлудумур, его эмир в этом городе, - сунниты. В дни моего пребывания в этом городе я совершал пятничную молитву с упомянутым кади Абу Хафсом Умаром в его мечети и по совершении молитвы шел с ним в его дом находившийся поблизости. И я входил с ним в его приемную (моджлис), а это был прекрасный] зал, убранный красивыми коврами, со стенами, обитыми сукном, с множеством ниш, в каждой из которых стоят серебряные сосуды с позолотой и иракские кувшины.
Обычно жители той страны так убирают свои дома. Затем подавались многочисленные блюда. Кади был богатым человеком, обладал огромным состоянием и имуществом. Он свояк эмира Кутлудумура, поскольку женат на сестре его жены по имени Джиджа-ага. В этом городе есть несколько оповестителей и проповедников. Крупнейшими из них были мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси и хатиб мавлана Хусам ад-Дин ал-Машати - один из четырех красноречивых проповедников в мире, лучше которых я не слышал.

Эмир Хорезма.

Он - великий эмир Кутлудумур, имя его означает «благословенное железо», так как кутлу значит «благословенный», а думур - «железо». Эмир этот - сын тетки по матери великого султана Мухаммада Узбека и величайший из его эмиров. Он же является его наместником (вали) в Хорасане. Его сын Харун-бек женат на дочери упомянутого султана. Ее мать - царица Тайтугли, о которой было сказано ранее. Жена Кутлудумура Турабек-хатун известна своим благородством.
Когда кади пришел, чтобы приветствовать меня, как я о том говорил, он сказал мне: «Эмир уже знает о твоем приезде, но он еще болен, и это не позволяет ему прийти к тебе». Я поехал вместе с кади навестить эмира. Мы прибыли к нему домой и прошли в обширное приемное помещение (мишвар), большинство покоев которого были деревянные. Затем мы вошли в малый зал с деревянным инкрустированным куполом; стены в нем были обиты разноцветным сукном, а потолок - златотканым шелком.
Эмир сидел на шелковой постели; ноги его были укутаны по причине подагры. Эта болезнь распространена среди тюрок. Я приветствовал эмира, и он усадил меня рядом с собой. Сели также кади и факихи. Эмир расспрашивал меня о своем повелителе, царе Мухаммад Узбеке, о хатун Байалун - о ее отце и о городе Константинополе. Я рассказал ему обо всем этом. Затем были принесены подносы с угощениями: жареные куры, журавли и молодые голуби, пирожки, замешанные на масле, называемые кулича, печенье и разные сладости.
Принесли еще другие подносы, на которых были фрукты - очищенные гранатовые зернышки в золотых и серебряных сосудах с золотыми ложками, а часть - в иракских стеклянных сосудах- с деревянными ложками, виноград и удивительные дыни. У этого эмира было принято, чтобы кади приходил каждый день в его приемную и садился на место, отведенное для него, а вместе с ним факихи и писцы. Напротив него садился один из главных эмиров и с ним восемь старших тюркских эмиров и шейхов, называемых йаргуджи.
Люди обращаются к ним с тяжбами. Если дело относится к шариатским, то по ним решение выносит кади, а по другим делам выносят решение эти эмиры. Их решения точны, справедливы, потому что их не заподозрят в пристрастии и они не берут взяток. Мы вернулись в медресе, после того как были приняты эмиром, и он послал нам рис, муку, овец, масло, разные приправы и вязанки дров. Во всей этой стране не знают угля, так же как в Индии, Хорасане и Персии.
Но в Китае используют для топлива камень (т. е. каменный уголь. - Н. И.), который горит, словно древесный уголь, и потом, когда превращается в золу, ее замешивают с водой, сушат на солнце и готовят на этом топливе до тех пор, пока оно совсем не исчезнет.
Рассказ о достоинствах этого кади и эмира В одну из пятниц я молился, как обычно, в мечети кади Абу-Хафса, и он сказал мне: «Эмир приказал дать тебе пятьсот дирхемов и устроить угощение, на которое будет израсходовано еще пятьсот дирхемов. На нем будут присутствовать шейхи, факихи и знатные лица. Когда эмир приказал это, я сказал ему: "О эмир, ты устроишь угощение, присутствующие на котором съедят по куску или по два; если же ты отдашь ему все эти деньги, это будет для него гораздо полезней".
Он сказал: "Я так и сделаю". И назначил тебе тысячу дирхемов полностью». Затем эмир послал в сопровождении своего имама Шамс ад-Дина ас-Синджари деньги в мешке, который принес его слуга. Стоимость этих дирхемов на магрибское золото равняется тремстам динарам. В тот день я купил вороного коня за тридцать пять динаров и поехал на нем в мечеть. Я отдал его цену из той же тысячи. После этого у меня стало много коней. Число моих коней достигло такой цифры, которую я не называю, чтобы не солгать.
Число лошадей у меня продолжало возрастать до тех пор, пока я не прибыл в Индию. У меня было много лошадей, но я предпочитал этого коня, ухаживал за ним и привязывал впереди всех лошадей. Он был у меня три года, а когда пал, я был сильно огорчен. Жена кади - хатун Джиджа-ага послала мне сто динаров денег. Ее сестра Турабек, жена эмира, устроила пиршество, на которое пригласила факихов и знатных людей города. Этот пир был устроен в построенной ею завии, где кормили приезжавших и уезжавших.
Она послала мне соболью шубу и хорошего коня. Она лучшая, праведнейшая и щедрейшая женщина. Аллах да вознаградит ее добром. Покинув пиршество, устроенное в мою честь этой знатной госпожой, я вышел из завии и в дверях повстречал женщину, одетую в поношенное платье. Голова у нее была закрыта чадрой, с ней были женщины, числа которых я не помню. Она приветствовала меня, на что я ответил, не останавливаясь и не обращая внимания на нее.
Когда я был уже на улице, меня догнал кто-то из бывших при этом людей и сказал: «Женщина, которая приветствовала тебя, и есть Турабек-хатун». Я устыдился, услышав эти слова, и хотел вернуться к ней, но узнал, что она уже ушла. Я передал ей привет через одного из ее слуг и извинился за то, что не узнал ее. Из города Сара до Хорезма меня сопровождал шариф из жителей города Кербелы по имени Али ибн Мансур. А был он из купцов. Я обычно просил его купить мне одежду и другие вещи.
Он покупал мне одежду за десять динаров, а мне говорил: «Я купил ее за восемь». Таким образом он получал с меня восемь, приплатив два динара из своих денег, а я не знал этого, пока людская молва не осведомила меня. Так он дал мне взаймы некоторое количество динаров. Когда же эмир Хорезма одарил меня, я вернул этому купцу то, что он одолжил мне. Я хотел отблагодарить его в ответ на его добрые поступки, но он отказался и заклинал меня, чтобы я не делал этого.
Тогда я решил вознаградить его слугу по имени Кафур, но он заклинал меня, чтобы я и этого не делал. Этот человек был самым щедрым из иракцев, которых я встречал. Он решил отправиться со мной в Индию. В это время группа его земляков прибыла в Хорезм, намереваясь совершить путешествие в Китай, и он собрался ехать с ними. Я напомнил ему о том, что он хотел поехать со мной, на что шариф ответил: «Это мои земляки, которые вернутся к моей семье и родственникам и скажут, что я поехал в Индию за чужой счет, как нищий.
Это будет позором для меня, и я не сделаю этого». И он поехал в Китай. Прибыв в Индию, я узнал, что он достиг города Алмалыка, а это конец земель правителя наместничества Мавераннахра и начало Китая. Он остановился там и послал своего слугу со всеми товарами. Слуга запоздал с возвращением, а в это время из его страны приехал в Алмалык некий купец и остановился на постоялом дворе с ним. Шариф попросил у него взаймы денег, пока не вернется его слуга.
Купец отказал ему в этом, а потом он еще хуже поступил с шарифом: не давая ему опомниться, наказал, чтобы с него брали большую плату за помещение на постоялом дворе. Шариф, узнав об этом, был вне себя от горя, он вошел в свою комнату и зарезался. Его застали, когда он был еще жив. Заподозрили в убийстве его слугу, но купец сказал: «Не поступайте с ним несправедливо, я сам сделал это с собой», и он скончался в тот же день, да простит его Аллах!
Этот шариф мне рассказывал о себе, что однажды взял взаймы у одного дамасского купца шесть тысяч дирхемов. Купец встретил его в городе Хаме в Сирии и потребовал свои деньги, а он уже продал в кредит товары, купленные на те деньги. От стыда перед владельцем тех денег он вошел в дом, привязал свою чалму к потолку и хотел повеситься, но ему было суждено умереть позже - он вспомнил своего друга, ростовщика, направился к нему и рассказал ему о своем деле.
Тот дал ему взаймы деньги, которые он и возвратил купцу. Когда я собрался уехать из Хорезма, я нанял верблюдов и купил паланкин (махара). Спутником моим по паланкину был Афиф ад-Дин ат-Тузари. Часть лошадей оседлали слуги для себя, а на остальных мы накинули попоны от холода и вошли в пустыню, находящуюся между Хорезмом и Бухарой. Она составляет восемнадцатидневный путь в песках, на котором есть только одно селение.
Я простился с эмиром Кутлуду-муром. Он одарил меня халатом, а кади мне подарил другой халат и вышел с факихами, чтобы проводить меня. Мы ехали четыре дня и достигли города Кята (ал-Кат). На этом пути нет другого селения, кроме него. Кят - небольшой и красивый город. Мы остановились за его пределами у пруда, замерзшего от холода. Мальчишки играли и катались на нем. О моем приезде услышал кади города Садр аш-Шариа, с которым я встречался в доме кади Хорезма.
Он пришел приветствовать меня со своими учениками и набожным и благочестивым шейхом города Махмудом ал-Хиваки. Кади предложил мне поехать к эмиру этого города. Тогда шейх Махмуд сказал: «Прибывшего навещают; если уж задумали, то пойдем к эмиру города и приведем его!» И они так и сделали. Через некоторое время прибыл эмир со своей свитой и слугами. Мы приветствовали его. Мы хотели ехать как можно быстрее, но он попросил нас остаться и устроил пир, пригласив на него законоведов, военачальников и прочих.
Поэты стали восхвалять его. Он одарил меня одеждой и добрым конем. И мы ехали по дороге, известной как Сибайа, в этой пустыне шесть дней без воды. Затем мы достигли города Вабканат. Он находится на расстоянии одного дня пути от Бухары. Это красивый городок с каналами и садами. Жители этого города сохраняют виноград в течение круглого года. У них есть плоды, называемые ал-аллу (ал-алу). Их сушат, и люди возят их в Индию и Китай.
Их заливают водой и пьют эту воду. Пока они свежие - сладкие, а когда их высушат, то становятся кисловатыми, в плодах много мякоти, я не видел ничего подобного ни в Андалусии, ни в Сирии. Затем мы ехали целый день среди сплошных садов и каналов, деревьев и обработанных полей и прибыли в город Бухару, откуда происходит имам мухаддисов Абу Абдаллах Мухаммад ибн Исмаил ал-Бухари. Этот город был столицей городов, которые находятся за рекой Джайхун, но проклятый татарский Тингиз, предок царей Ирака, разрушил его, и сейчас его мечети, медресе и базары в развалинах, за исключением немногих.
А жители унижены, их свидетельство не принимается в Хорезме и в других странах из-за того, что они прославились своим фанатизмом, лживыми притязаниями и отрицанием правды. В настоящее время среди людей там нет тех, кто был бы сведущ в науке, и нет тех, кто проявлял бы внимание к ней. Начало татар и опустошение ими Бухары и других городов
Чингиз-хан был кузнецом в земле Хата. Он был щедр душой, силен и прекрасно сложен. Вокруг себя он собирал людей и кормил их. Постепенно у них появилась группа людей, которая избрала его своим предводителем, и он захватил свою страну. Могущество его возросло и усилилось. Его дело приобрело большой размах, и он одержал сперва победу над царем Хата, а затем над царем Китая. Его войска увеличились, и он одержал победу над Хотаном, Кашгаром и Алмалыком.
Джалал ад-Дин Синджар, сын Хорезмшаха, был царем Хорезма, Хорасана и Мавераннахра и обладал большой силой и могуществом. Чингиз боялся его, остерегался и не противодействовал ему. Случилось так, что Чингиз послал купцов с китайскими и хатайскими товарами - шелковой одеждой и другими вещами - в город Утрар, где кончаются владения Джалал ад-Дина. Его наместник в этом городе сообщил Джалал ад-Дину об этом и спросил, как поступить с ними.
Джалал ад-Дин отдал письменный приказ забрать их товары, изувечить их, отрезав конечности, и вернуть в их страну. Ибо когда Аллах Всевышний решил поразить жителей Востока бедствием и подвергнуть их мукам, он допустил принять такое гибельное решение, повлекшее за собой злосчастие. Когда наместник Джалал ад-Дина сделал это, Чингиз стал подготовлять свои неисчислимые войска для нападения на мусульманские страны.
Наместник же Утрара, узнав о его действиях, послал лазутчиков, чтобы те доставили ему сведения о том. Рассказывают, что один из них проник в войско (махалла) одного из эмиров Чингиза под видом нищего и не нашел никого, кто бы накормил его. Наконец он остановился у одного из воинов, у которого он не видел пищи, а тот ничем не угостил его. Когда стемнело, воин вытащил сушеную кишку, бывшую с ним, омочил ее водой, пустил кровь своему коню и наполнил ею кишку, после чего завязал и обжарил ее на огне, и это было его пищей.
Лазутчик вернулся в Утрар, доложил наместнику об их делах и осведомил о том, что никто не сможет воевать с ними. Наместник обратился за помощью к своему царю Джалал ад-Дину, и тот прислал ему шестьдесят тысяч сверх тех войск, которые были у наместника. Когда произошла битва, Чингиз нанес им поражение и вошел в город Утрар с мечом, перебил мужчин и забрал детей в неволю. Тогда Джалал ад-Дин явился сам, чтобы сразиться с ним.
Между ними были такие сражения, подобных которым не знал ислам. И дело дошло до того, что Чингиз захватил Мавераннахр, разрушил Бухару, Самарканд, Термез, переправился через реку Джайхун, дошел до города Балх и взял его. Потом он пошел на Бамийан и захватил его. Затем он вторгся в Хорасан и персидский Ирак {Ирак ал-аджам}. Мусульмане в Балхе и Мавераннахре восстали против него. Он вернулся к ним, вошел в Балх с мечом и разрушил его до основания. 
Подобно этому он поступил в Термезе, который полностью был разрушен и до сих пор не восстановлен [на прежнем месте]. На расстоянии двух миль от того места был построен [другой город, называемый в настоящее время Термезом. Он (Чингиз) истребил жителей Бамийана и полностью уничтожил город, за исключением минарета соборной мечети. Но затем он смилостивился над жителями Бухары и Самарканда и вернулся в Ирак.
И так без конца продолжалось победоносное шествие татар, пока не ворвались они с мечом в столицу ислама, резиденцию халифата - Багдад, где убили дского халифа ал-Мустасима биллах, да помилует его Аллах!

Источник:
Перевод И. Ибрагимова. Текст воспроизведен по изданию «Ибн Баттута и его путешествия по Средней Азии». М. Наука. 1988 год.