Туры на городище Баласугун.

"Однажды правитель Кашгара вторгся в Моголистан, чтобы осудить и наказать калмыков. Спустя два месяца, следуя направлению с востока на север, дошли до какой-то местности, где из-под песка на четыре-пять зира выступали крыши высоких зданий: минаретов, дворцов, арок, медресе, и приметы их были видны с расстояния четырех фарсангов. Недалеко от той местности мы настигли калмыков, между нами состоялось сражение. Схватили из числа этих неверных много пленников и при возвращении, когда дошли до того места, где раньше мы увидели остатки зданий, у пленников спросили название этой местности. Они сказали: "Нам известно то, что здесь в прошлом был город под названием Баласагун"

Путешественник-кашгарец в Балхе.

Туры по древним городищам Киргизии.

Открытие первоклассных памятников архитектуры на территории Буранинского городища вызвало в историко-археологической литературе последнего времени целый ряд вопро­сов: какой город они украшали и какое место занимали в системе городской планировки?
Кому могли принадлежать эти величественные усыпальницы? Результаты археологических исследований 60 - 70-х годов на территории Киргизии и, в частности, на городище Бурана, новые извлечения из письменных источников позволяют вновь вернуться к вопросу о Баласагуне.
Проблема локализации столицы Караханидского и Киданьского государств дискутируется давно. Ряд ученых, как от­мечалось выше, отождествляет буранинские развалины с историческим Баласагуном, другие связывают с этим городом остатки Ак-Бешимского городища, третьи - с краснореченскими развалинами; наконец, четвертые вообще отрицают локализацию этого города в Чуйской долине.
Существует мнение о двух городах под одним названием. Нам представляется, что первоначально под Баласагуном подразумевался город, сложившийся в VI - VII в.в., развалины которого соответствуют городищу Ак-Бешим. Однако с течением времени городская жизнь из Ак-Бешима переместилась в местность Бурана.
Расстояние между ними столь невелико, что в конце XIX века оба памятника, менее, чем в настоящее время подвергшиеся распашке, воспринимались как развалины одного города. По топографической структуре Ак-Бешим близок к городам мавераннахрского типа раннего средневековья, исходная форма поселения - шахристан с цитаделью.
На городище Бурана нет традиционных проявлений цитадели, густо застроенного шахристана и в ряду городищ Чуйской долины оно является своеобразным памятником. Хотя Л. Р. Кызласов в свое время отрицал возможность «перенесения» старого города Ак-Бешим на новое место ввиду незначительности территории Буранинского городища и отсутствия керамики XIII - XIV в.в., однако такое предположение вполне допустимо. П. Н. Кожемяко доказал, что X век не является конечной датой жизни на Ак-Бешиме и часть поселения функционировала вплоть до XII века.
Раскопки самого Л. Р. Кызласова на Ак-Бешиме выявили клад караханидских монет середины и шестого десятилетия XI века. В это или близ­ кое время, т. е. примерно в середине третьей четверти XI века этот клад был зарыт в землю или иным способом окончатель­но выпал из обращения.
Буранинские же развалины дают материал X - XIV в.в. и относятся к самому последнему периоду существования поселений в Чуйской долине. Таким образом, можно предполагать, что на протяжении двух столетий оба поселения сосуществовали, но постепенно замирало одно и расцветало другое.
К тому же подобные явления миграции крупных городов из­вестны для ряда среднеазиатских столиц: Самарканда, Мерва, Кеша и других. Вышеотмеченные данные археолого-топографического наблюдения необходимо сопоставить со сведениями письменных источников.
Весьма интересно, что почти все средневековые авторы упоминают столицу Караханидского государства под названием Баласагун лишь с X века. До этого в арабо-персид­ских источниках, в частности у Ибн-Хордадбеха и Кудамы, отмечен «город тюргешского (тюркского) хакана» (у Куда­ мы - «селение тюркского хакана) в 4 фарсахах от «большого селения» Сарыг по дороге из Тараза (ныне Джамбул) на Иссык-Куль.
Наряду с этим обозначением тюркской резиденции в Чуйской долине ал-Мукаддаси упоминает Орду, который тоже имел значение «ставки хана». Вполне логично предпо­ложить, что здесь также проставлено смысловое значение столичного города, но уже название его дано как имя собственное, которое по-местному звучит как «Орду».
То же самое с топонимом «Суяб». Некоторые исследова­тели считают столицей тюркских, тюргешских хаканов и карлукских правителей (ябгу) этот город. Впервые о столице тюрков нам сообщает буддийский паломник Сюань Цзан (630 г.), который называет ее «Суй-е-Шуй - сборное место купцов из всех соседних стран» и располагает у западной оконечности озера Иссык-Куль, в верховьях реки Чу.
В. В. Бартольд ставит под сомнение это местоположение города и помещает его близ Токмака. Мы не можем согласиться также с А. Н. Бернштамом, который считает возможным сопоставлять Суяб с Новороссийским городищем.
Историко-топографическое изучение Чуйской долины и Иссык-Кульской котловины, проведенное за последние десятилетия киргизскими археологами в связи с составлением Археологической карты республики, свидетель­ствует о том, что развитых раннесредневековых поселений (которые можно было бы считать городами) восточнее современного Токмака в Чуйской долине нет.
Новороссийское же городище находится в глубине узкой долины реки Чон-Кемин, в 25 километрах от места впадения ее в реку Чу, в стороне от торговой трассы. Заложенные П. Н. Кожемяко шурфы и раскопы на городище дали слабый культурный слой XI - XII в.в.
«Говорить о существовании жизни на этом городище в более раннее время нет оснований и, очевидно, его следует считать сооружением военно-оборонительного характера» или летней резиденцией одного из караханидских владетелей.
Думается, что ближе к истине французский ученый А. Гамби и английский востоковед Дж. Клосон, которые высказали предположение об идентификации Суяба с остатками городи­ ща Ак-Бешим. Нельзя не отметить, что сведения о «столице тюркского хакана», Суябе и Орду очень противоречивы.
У одних авто­ ров эти города фигурируют как разные столицы тюркских правителей, у других - подразумевается один город. Не­ определенно указано и местоположение Суяба, как столицы и как торгового центра: в одних источниках - по левому берегу реки Чу, в других - по правому.
Поэтому не исключено, что «столица тюркского хакана» у разновременных авторов подразумевалось и под «Суябом» и под «Орду». О. Прицак, например, излагая историю раннекараханидского государства (840 - 992 г.г.), пишет так: «Главной резиденцией карлукского ябгу стал Орду на реке Чу (Суяб) около Баласагуна, который в источниках именуется как Кара-Орду, иногда Куз-Орду».
В манихейской рукописи VIII - IX в.в. «Священная книга двух основ», написанной в «благословенном Аргу-Таласе», в числе городов Семиречья, где были манихейские общины, упоминается и Ордукент. Это наиболее раннее упоминание города-ставки в форме Орду.
Для второй половины X в. (985 г.) ал-Мукаддаси называет Орду маленьким и от­мечает при этом его крепостную стену, цитадель, ров, наполненный водой. Здесь же он упоминает Баласагун, на­зывая его большим и изобильным. Махмуд Кашгарский, напротив, считал Баласагун «Кеми Орду» - «Малой Орду».
Поскольку он находился в непосредственной близости от Орду, то «Баласагун от этого также назывался Куз-Орду. Орду - ставка хана». В этом источнике Махмуд Кашгарский приводит и другое название Баласагуна - Куз-Улуш. В монгольское время название города приобрело такие синонимы, как Каралыг, Гор-Балык, которые следует читать как Куз- Балыг (или Гуз-Балык), что соответствует Куз-Орду.
В дальневосточных исторических хрониках Баласагун именуется Гусы-элудо или Хусы-ваэрдо - как «город гузов». Одновременное употребление двух-трех наименований для одного и того же города в средневековой Средней Азии не было чем-то необычным.
Столица кыпчаков Отрар в арабо-персидской литературе упоминается как Бараб (Фараб); сто­ лица Шаша - Ташкент иначе известна как Бинкет, Исфиджаб-Сайрам и т. д. Многообразие синонимов наименования города Баласагуна географ X. Хасанов объясняет следующим образом: древнейшее название Баласагуна, содержащееся в сочинениях «Худуд ал'алам» и у Гардизи (XI в.), по его мнению, было «Беклиг» или «Беклилиг».
По-монгольски оно звучит как «Гор-Балык», а по-местному - у тюрок аргу и чигиль - «Кузулуш» и «Кузорду». Мнения о древнем названии Баласагуна в форме «Беклиг» придерживается и археолог К. М. Байпаков. Однако его вы­ воды о том, что Суяб (он же - Орду) и Баласагун (он же - Беклиг или Семекна) возникли и существовали одновременно и что в VII - IX в.в. тюркской столицей был «Суяб-Орду» (го­родище Ак-Бешим), а Баласагун (Буранинское городище) был крупным селением, не совсем верны.
Если Ак-Бешим действительно дает археологический материал V - X в.в., то на Бураиинском городище культурного слоя ранее X века не зафиксировано. Поэтому нельзя согласиться с выводом ав­тора о тождестве Беклига (VII - VIII в.в.) с Бураной (X -  XIV в.в.).
В. В. Бартольд полагал, что город получил название по» материалу, из которого воздвигались его постройки («балык» по-тюркски «глина») 3 К. Махмудов объясняет его как сокращенное от «балик» с опущением конечного «к» и «сагкун», что означает «сидящий ото правую руку».
Оба термина, по его мнению, дотюркского происхождения. Баласагун, таким образом, можно определить как «Город бека», «Город хана». Очевидно, что Куз-Орду (Баласагун) и Орду не были од­ ним городом, но располагались так близко, что восприни­мались (или именовались?) во времена Махмуда Кашгарского, как один город.
После XI века город Орду в письменных источниках уже не упоминался. У В. В. Бартольда приводится подробная сводка истори­ческих сведений о восточной столице караханидов и киданей вплоть до XVI века. Однако некоторые дополнительные сведения о городе можно почерпнуть и в последующих работах востоковедов и археологов в связи с открытием и переводом сочинений средневековых авторов, памятников местной эпи­ графики и монет.
Например, такие данные содержатся в не­ давно изданном переводе «географии» Махмуда ибн Вали (1634 – 1641 г.г.): «Баласагун - из городов Туркестанзамина, известного (под названием) Моголистан. До монгольского нашествия был с чисто мусульманским населением.
Из него вышло много ученых. Мустауфи говорит: (Баласагун) - страна обширная и приятная; из шестого-седьмого климатов. Климат его очень холодный. В некоторых летописях сообщается, что ши­рина его крепостной стены была в два с половиной (гяза).
(Баласагун) имел сорок соборных и двести будничных мече­тей, двадцать ханака и десять медресе. Народ Баласагуна сунниты и из общества ханифитов. В том городе науки фикх и хадис были распространены боль­ше, чем другие знания. После нашествия монголов до тех пор, пока обычаи мон­голов не повредили ему, был он благоустроенным и цветущим.
И с тех времен до сегодняшнего дня он находится в опустошенном и заброшенном состоянии. Некий путешественник кашгарец, во время составления сей книги в Балхе рассказы­ вал: однажды правитель Кашгара вторгся в Моголистан, что­ бы осудить и наказать калмыков.
Спустя два месяца, следуя по направлению с востока на север, дошли до какой-то мест­ности, где из-под песка на четыре-пять зира выступали крыши высоких зданий: минаретов, дворцов, арок, медресе и приметы их были видны с расстояния четырех фарсангов.
Недалеко от той местности мы настигли калмыков (и между ними) приключилось сражение. Схватили из числа этих неверных много пленников и при возвращении, когда дошли до того места, где (раньше) мы увидели остатки зданий, у пленников спросили название этой местности.
Они сказали: нам известно (лишь) то, что здесь (в прошлом) был город под названием Баласагун. Во времена правления некоторых потомков Чингиз-хана остался под песком, а в настоящее время в некоторых его мес­тах из-под песка иногда можно увидеть комнаты со всей домашней утварью: котлами, глиняными чашками, сосудами и вазами, а паласы и (прочие) пожитки исчезли.
В некоторых же комнатах покоятся и люди. Словом, этот город в прошлом был одним из лучших городов этого края, но в настоящее время забыто (даже его имя)...».
И хотя сведения источника несколько преувеличивают достоинства и количество построек, они дают интересный материал по истории этого города и края в целом. Свидетельства письменных источников дополняют данные нумизматики.
Археологически установлено, что ни на одном городище Чуйской долины, тем более за ее пределами, не наб­людается такого обилия тюргешских монет, как на Ак-Бешиме. Несомненно, они отливались и более всего обращались в ставке хакана.
Позже, для караханидского времени, известно свыше 30 монетных дворов в государстве илекханов, но почти нет монет с указанием монетного двора в фор­ ме Баласагуна. Зато есть масса монет, выпущенных в Орду и Куз-Орду.
Находки золотых монет и многочисленных кладов, в том числе золотого чекана XII - XIII в.в., зарегистрированных на Буране в гораздо большем количестве, чем на любом другом городище Северной Киргизии, свидетельствуют о крупной экономической роли этого города.
Последнее обстоятельство от­мечал еще В. В. Бартольд при посещении Бураны в 1894 году. Кстати, в кладе золотых монет, найденном в 1966 году, оказались кружки чекана хорезмшаха Мухаммеда и более раннего времени. Как полагает Б. Д. Кочнев, они были зарыты при нашествии монголов.
В пользу отождествления городища Бурана с Баласагуном могут свидетельствовать и местные эпиграфические па­ мятники. Кроме известных надписей на сиро-тюркских несторианских намогильниках в пределах центральных развалин, по всей вероятности, на мусульманском кладбище, еще в конце XIX века было поднято несколько кайраков с арабским текстом эпитафий.
К сожалению, по литографии, помещенной в Трудах Восточной Комиссии, нельзя разобрать всего текста: хорошо читается лишь религиозная формула и имя Махмуда- хаджи. Кайраки, выявленные на городище Бурана в 1965 и 1970 г.г., находились когда-то на могилах шейхов, умерших в конце XII в., лиц именитых, паломников в оба священных для му­сульман города; один из них именовался муфтием Востока и Чина, защитником равных себе, Ахмадом, сыном Масуда Нураллаха, умершим в 592 – 1194 - 1195 г.г..
В этой связи стоит упомянуть известное сообщение Му­хаммеда Хайдера о развалинах Монара, его постройках и над­писи на кайраке: «В стране Чу, - отмечено в «Та‘рих-и Раши- ди», - в одном месте есть следы большого города; его мина­реты, гумбезы и медресе в некоторых местах сохранились.
Так как имени этого города никто не знает, то монголы его называют Монара. Кроме того, там есть купол и каменная плита, на которой почерком «насх» вырезана надпись: «Это - могила славнейшего имама, непреложного, совершеннейшего шейха, обнимавшего в себе как созерцательные, так и опытные науки, знатока как ветвей, так и основ законоведения, имама Мухам­ меда факиха Баласагунского; да не перестанет цвести на его могиле древо общения его с Богом, и да будут обращены на него вечно взоры мужей достойных.
Скончался он в 711 г. На­ писал это кузнец Омар-хаджа». Тождество Монары с Бураной бесспорно, это мнение вы­ сказывалось давно. Кроме того, в Чуйской долине (в пределах Киргизской ССР) находки кайраков зарегистрированы лишь для Буранинского городища.
Правда, по мнению Н. Ф. Петровского, Бурана не могла быть Баласагуном, так как не сохранилось могилы упомяну­ того имама и преданий о нем. Но если бы даже, заявил автор статьи, могила имама была найдена, то Баласагунским он мог бы называться и в чужом городе, где умер и погребен.
Эти аргументы неубедительны. Во-первых, упомянутый кайрак с могилы законоведа Мухаммеда мог не сохраниться по той простой причине, что на протяжении многих лет окрестное население вывозило кирпич и камни на строительные нуж­ды; во-вторых, преданий об имаме могло и не быть, поскольку монголы, а позже и киргизы-кочевники на протяжении ряда столетий не исповедовали ислама.
Одно из ярких подтверждений тому - забытое народом назначение минарета, восприни­маемого киргизами многие века как сторожевая башня. То же самое можно оказать и о нисбе (или лакабе) законоведа Мухаммеда. Обычно нисба проставлялась для лиц приезжих, однако мы знаем немало исключений из этого правила.
Например, Джемаль Карши, перечисляя в своем сочинении «Мулхакат ас-Сурах» именитых людей XI - XII в.в., дает иногда двойную нисбу - и по месту рождения, и по месту погребения; в мавзолее Шах-Фазиль сохранилось три кайрака, принадлежащих погребениям шейхов, имеющих лакаб по месту жительства и погребения - «Исбидбулани» (см. ниже).
Р Касане же, например, стоит мазар шейха - сейида Ахмада Касани, где кайрак установлен даже не на могиле, а лишь в память о нем. В известном термезском мавзолее хранится мраморная плита, которую изготовили че­рез много лет после смерти шейха, однако нисба проставлена по месту жительства «святого» суфия.
На некоторых памят­никах Азербайджана также зафиксирован факт указания нисбы лицам, умершим в родном городе. Открытие памятников монументальной культовой архитек­туры, а также неоднократные находки намогидьных камней на территории городища свидетельствуют в пользу приведен­ных сведений из «Та‘рих-и Рашиди» о развалинах Монара-Бурана и локализации здесь исторического Баласагуна.
В связи с этим считаем целесообразным привести некоторые еще не затронутые в литературе сведения по исторической топографии города, а также, в какой-то мере, и по истории Киргизии средневековой поры. Решая вопрос о месте архитектурных памятников в планировке города, нельзя не отметить особое их положение.
Возведение крепостных стен в центре города, в свою очередь обведенного Двойным кольцом укреплений, - единственный при­ мер для городищ Киргизии и других памятников Средней Азии. В то же время центральная часть города была мало обжита.
Так как основная территория его имела свободную от построек площадь и в то же время была обнесена стеной, можно предположить, что центральная часть городища могла сложиться как загородная (или новая) резиденция тюркского князя Орду (Ордукента) около середины или во второй поло­ вине X века.
Археологических материалов ранее X века в централь­ ной части городища не встречено, кроме тюргешских монет, которые обращались на местном рынке и в X - XI в.в. Строительство культовых мусульманских построек на территории ханской резиденции можно связать с принятием караханидами новой религии.
Поскольку политика первых представителей этой династии была направлена на распространение и укрепление ислама среди тюрков, понятно, что бывшая столица тюркских каганов (Суяб - Орду) с ее буддий­скими и христианскими храмами и кварталами, густонаселенным шахристаном не могла включить мусульманских построек, связанных с отправлением новой религии.
То было время господства ислама на Востоке, и не было надобности превращать христианские церкви и языческие капища в мечети, как это практиковалось повсеместно в Средней Азии при арабском ее завоевании. Поэтому представляется, что «Буранинская» резиденция, обнесенная крепостными стенами и ставшая заповедным хан­ским имением (куруком?) с середины X века, включала культовые постройки, связанные с отправлением мусульманских об­рядов, - мечеть с минаретом, возможно медресе, а затем на этой площади стало формироваться династическое кладбище.
Археологические данные свидетельствуют о необычном сложении города Баласагуна. Как отмечалось выше, здесь нет привычных для раннесредневекового города частей: цитадели, густо застроенного шахристана и рабада. Основание города можно связать с постепенным переселением жителей города, расположенного на Ак-Бешиме, и их исламизацией, с новой политикой феодальной верхушки караханидов.
Как отмечено О. Г. Большаковым в коллективной работе о средневековом городе Средней Азии, кочевая феодальная знать была заин­тересована в расширении градостроительства и пополнении урбанизированного ремесленного населения - главной производительной силы, а в городских постройках имела источник постоянного дохода с недвижимости («мустагалл»).
Город Киргизии X - XII в.в., как и повсеместно в Средней Азии, являлся административно-политическим центром; зна­чительная часть крупных землевладельцев теперь проживала в городах. Окончательное выяснение исторической топографии всей территории города на данном этапе - дело сложное.
Однако можно предполагать, что формирование его происходило постепенно. Строительство внешних городских стен, как показали археологические разрезы в разных частях, приходится на конец X или начало XI веков; они возводились вместе с усадьбами феодалов в черте города.
Сказать, отражали ли стены конфигурацию уже сложившейся застройки или сооружались произвольно до начала формирования го­ рода, пока трудно. Судя по другим поселениям Чуйской долины, они были возведены в качестве административной границы и для защиты городских построек вместе с окружающими их посевами, садами и огородами от врагов.
Для кого же предназначались вскрытые буранинские по­ стройки? Археологические данные свидетельствуют о возведении их во второй половине X века для минарета и в конце XI - начале XII веков - для мавзолеев. В предании о башне можно усматривать намек на строительство минарета (с мечетью) самим верховным правителем.
Известно, что титул Арслан-хана в Баласагуне носили уже первые представители династии Караханидов. Отец ее основателя (Сатука Богра-хана) уже был владетелем Баласагуна и носил титул Арслан-кагана. Сам же Сатук, приняв ислам, начал «священную борьбу» с «неверными» тюрками, которую продолжил, будучи соправителем, его сын Муса.
Победив в этой борьбе, Муса провозгласил себя Арслан-ханом и провел исламизацию всей страны в 349 - 960 г.г. Вышеприведенные археологические факты и свидетельства письменных источников о Баласагуне позволили нам связать с этими событиями строительство самого города и его монументальных мусульманских построек.
Стационарные раскопки, ведущиеся в настоящее время в центральной части городища Бурана, выявляют новые памятники культовой и гражданской архитектуры XI - XII в.в.

Источник: 
В. Д. Горячева. «Средневековые городские центры и архитектурные ансамбли Киргизии (Бурана, Узген, Сафид-Булан)". Научно-популярный очерк издательство «Илим». Фрунзе. 1983 год. Академия наук Киргизской ССР. Институт истории.